Владислав Ветров - Скрежет ручки в залитой вином комнате

Когда я напялил всё это дерьмо (включая новые туфли, которые быстренько нашёл для меня Лука) на себя, то стал выглядеть как бомж, которого просто одели в костюм. Было мерзко видеть в зеркале себя, но что поделать? Внешность мы не выбираем, поэтому порой приходится сталкиваться со своим отражением, как бы ни были рады или не рады этой встрече. Подойдя на кассу, мы тут же всё оплатили, но в телефон я боялся смотреть, дабы не посадить своё и без того слабое сердце, поэтому мы просто ушли. Лука хотел ещё завести меня в парикмахерскую, но он бросил эту затею, когда я стал ему угрожать бегством (и даже направился в другую от него сторону, чтобы он понял серьёзность моих намерений). На часах было около пяти, и Лука сказал, что самое время идти в отель, где уже зарезервировали банкетный зал для нас. Там намечалось что-то вроде фуршета для всякого рода знаменитостей, а не только писателей, как оказалось. Но большинство актёров и певцов отказалось от участия в этом мероприятии, и я тут же посетовал на отсутствие такой возможности у меня (почему-то).

Мы вошли в этот пышный зал, набитый роскошью чуть более чем полностью. Там уже стояли какие-то люди, выпивающие и кушающие всякую хрень со стола. Лука что-то бормотал мне, но я не слушал, а лишь бросился на выпивку. Там были дорогие сорта алкоголя, к которым я в жизни не притрагивался, так что первое время бросало в страх при прикосновении к бокалам, зато через пару порций этот зал чувствовался для меня вторым домом. Лука умолял не напиваться вдребезги, а для меня это был единственный выход в сложившейся ситуации и компании незнакомых мне заносчивых рож.

– Тут есть перспективные люди, – шептал мне Лука, пока я потягивал виски из своего бокала, – с которыми возможно заключить выгодную сделку. Например, кинорежиссёры.

– Я в кино профан, а уж и работать в этой сфере для меня совсем уж дикость. Лучше бухать.

– А также есть парочка писателей, с которыми можно сделать неплохую совместную книгу.

Я осмотрелся: вокруг стояли люди в разных одеждах, но с одинаково напыщенными лицами. Везде чувствовался их пафос: в их виде, походке, разговоре, манере питья – всё это меня порядком разбесило.

– Так, Смит, во-первых, ты меня обманул, и одеваться как в школу было совершенно необязательно, особенно глядя на этих клоунов вокруг. Ты посмотри на них! Кто в свитере и джинсах, кто в футболке, а ты меня нарядил в какую-то смехотворную дрянь, – говоря это, я снимал пиджак с галстуком и закатывал рукава рубашки, будто собираясь бить морду своему агенту.

– Они бестактные чуханы! Мы не того сорта люди, чтобы одеваться подобным образом.

– Во-вторых, меня раздражают здесь все и каждый! Они очень напыщенные, а я о них даже не слышал. И ведут себя как последние мудаки!

– Никого в них не узнаёшь? – тонко улыбаясь, выпив шампанское из бокала, подметил Лука.

– Ах ты уродец! Я же совершенно не такой!

– Ну это как посмотреть… а вообще, Сергей, советовал бы я тебе пообщаться с кем-нибудь из них. Погляди, кто тебе интересен.

Я снова стал осматриваться и разглядывать людей, некоторые из которых отвечали мне взаимностью. Моё внимание привлёк один человек, но не с профессиональной точки зрения он был привлекателен, скорее он просто вёл себя вполне естественно, выпивая залпом бокалы шампанского. Одет он был в какой-то поношенный тёмно-коричневый пиджак, джинсы, рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами, а сам выглядел ближе к старческому возрасту: седая голова, морщины, скрюченный нос – всё это могло отталкивать, и, однако же, отталкивало многих, но не меня.

– Ха, смотри, даже он тут, – Лука мне бокалом указал в сторону компании общающихся людей, и я изначально не понял, о ком он говорит.

– Ты про кого?

– Да вон, видишь, среди них стоит дагестанец, – я присмотрелся, и увидел тёмненького парня с ухоженной причёской, бородой и в костюме, который охмурял какую-то дамочку. Я бы даже принял его за итальянца.

– А, ну да, и что? Он-то чем прославился?

– Он славен тем, – ехидно улыбался Лука, – что его отец крупный бизнесмен. Один из тех, что растаскивали страну по частям в девяностые. Но ему повезло, и он затем легализовался: открыл фирму, всё привёл в порядок, завёл дружбу с кем нужно, и жизнь пошла как по маслу. Теперь он растаскивает её легально, не придраться.

– А его сын тут при чём?

– А сын его, – он отпил из бокала, – захотел стать писателем. Видать, насмотрелся «Калифорникейшн» и решил стать эдаким дагестанским Хэнком Муди, который трахает всё, что движется, ездит на Porshce, а его все считают неповторимым красавчиком.

– И как его писанина? – я был как наивный ребёнок в таких делах, так что полагал, что, быть может, ещё не всё потеряно. – Пишет-то как парень?

– Парадокс в том, что сам Арслан не пишет. Для этого ему наняли писателя, который даже мудацкий стиль бы повторял, чтобы соответствовать образу. А выдают за работы Арслана, который пишет под псевдонимом Кармевиль Лефу.

– Экой спектакль, – я снова отпил.

– Да, его книги даже за рубежом печатают. Видать, писака там сидит действительно талантливый. Ну или просто проплатили, как всегда.

Ко мне подошла одна дамочка лет сорока с короткой стрижкой и рыжими крашенными волосами. На лице её читалось злорадство и высокомерие, а вечернее платье ей совсем не шло.

– Сергеев, не так ли? – со своей злостной ухмылкой и бокалом возле лица прошипела эта змея.

– Я думаю, вам нужен не я, – ответил я. – Да и вообще, я не слишком отчаявшийся, чтобы… – тут повисла неловкая пауза. – Так что вы хотели?

– Вы знаете, – она попыталась элегантно опереть свою задницу на стол, но для этого нужно обладать элегантностью и красивой задницей – ни того, ни другого у неё не было, – как-то раз в интернете вы написали под одной из моих книг нелицеприятные вещи.

– Не могли бы вы поточнее, ведь я делал так очень много раз и не только с вашими книгами.

– Скажем так, – она грациозно отпила (вот хоть это умеет, пить красиво) из своего бокала шампанское, – вы написали, что это неудачная работа.

– Мне не даёт это никакой конкретики.

– Цитирую: «Эту мерзость я бы не стал читать, даже если бы обнюхался кокаином. Данте Алигьери ошибался: в Аду на последнем кругу Люцифер читает эту книгу раз за разом своим пленникам, а больше и нечего им устраивать, им хватает страданий от этого. Люцифер, конечно, чёрт, но не настолько, чтобы и читать этот «шедевр», и доставлять ещё какие-то муки. Это было бы слишком даже для него».

– Вы это даже наизусть запомнили? Я впечатлён, – отпивая из бокала, удивлённо отметил я.

– Ещё бы, таких оскорблений к чужому труду я в жизни не видела, – на её глазах выступили слёзы, она явно затаила обиду на меня, и вот представилась возможность ткнуть меня мордой в дерьмо, которой она пытается воспользоваться. Она шмыгнула носом, подождала секунду, собралась с силами и снова сделала гордое лицо, выдерживая дрожащую улыбку. – Но ничего, вы знаете, я рада вам сообщить, что вы ошибались: мои работы заметили крупные издательства, и теперь я очень популярный писатель, который издаётся почти на всех известных мировых языках.