Фил Волокитин - Ана Ананас и её криминальное прошлое

Место не было похоже на чуточку города посреди леса, там, где мы прожили два года. Не было оно похоже и на водоворот машин на фоне одетой в гранит раскисшей речки, где я родилась. От других улиц города этот Репербан отличался, как включенная лампочка отличается от перегоревшей. Вокруг было полным-полно светящихся вывесок, расплывчатых, как альбом с акварельными рисунками. Улица, составлявшая большую часть района, наполовину служила проезжей частью. Но столпотворения машин не наблюдалось. Светофор будто брал тебя под руку, приглашая проходить через дорогу. А машинам наоборот приказывал тормозить. Чем дальше ты шёл, тем больше казалось, что идёшь по ковбойскому городу – с вывесками и распивочными на каждом углу. Люди были одеты в бороды и сапоги. Не только мужчины, но и женщины тоже. Кроме того женщины носили кожаные шляпы. Ещё чаще – кожаные трусы, одетые на голое тело. Поскольку на дворе стоял, между прочим, ноябрь, большая часть женщин одевалась в мохнатые пушистые разноцветные сапоги. Почти все вокруг громко смеялись. Все вокруг пили. Но злыми и пьяными вроде бы не были.

Удивительно, что мы с папой даже не приспосабливались к жизни на Репербане. Просто поплыли как все, по течению и всё. Даже в школу меня умудрились записать чуть ли не в первый день. Директор школы оказался занудным, но свойским. Он носил джинсовую жилетку с леопардовым воротником, а ещё кепку, как у клоуна, только кожаную. При его виде я засмеялась. Он выглядел как представитель хорошей племенной породы собак. Усы директора были тщательно расчёсаны и доставали до конца галстука. А весь кабинет был завешен картинками с футболом и черепами. Мне показалось, директор держал наготове ручку, едва только мы вошли в кабинет с документом в руке. Вторая рука его уже шарила в ящике стола в поисках печати. Всё, что нам следовало сделать, это поставить подпись и унести учебники домой. Но папа вдруг некстати смутился. Он попросил директора немного подержать учебники у себя. С тем, чтобы унести учебники домой обстояли далеко не так просто. Шататься туда-сюда по улицам с учебниками в руке было неудобно.

– Подождите, пожалуйста, мы скоро придём, – пообещал папа.

– Приходите, конечно, – беспечно ответил директор.

Придти поскорее не получилось. Следующие два дня мы провели сиднем на улице. Под попы клали красивый, расписанный черепашками чемодан. Чемодан этот был найден чуть ли не на помойке. Зато к нему была приторочена дружелюбная подпись «Забирайте, не бойтесь. С вами Иисус».

– А вдруг здесь подвох? – забеспокоился папа. – Может, Иисус не хочет быть с нами?

Он нервно разглаживал головной платок, украшенный черепом; тоже на улице подобрал. Я пожала плечами.

– По крайней мере, ему уже удалось уберечь тебя от болячки.

С утра папа подобрал ещё и забытый кем-то пивной бокал и машинально допил содержимое. Я уже чувствовала, что привычка подбирать всё на улице приведёт его к появлению болячки на губе, а та будет мешать играть на губной гармошке. Но сегодня с нами и вправду был Иисус. Болячки не появилось. Под попами был прекрасный чемодан, найденный на помойке. Вот только крыши над головой по-прежнему, не было.

Тогда мы отправились навестить те чемоданы, что так и стояли в одиночестве у «Хард-рок кафе». Хозяин «Хард-рок кафе» прямодушно сказал, что раз уж они и так здесь стоят, то и нам место хватит. Так мы стали жить в «Хард-рок кафе». На ночь стелили скатерть вместо белья, а с утра заваривали пиво как кофе. Редкие посетители взяли за правило кидать нам бумажные десятки. Но папа всё равно думал о своём.

– Дело в шляпе, – всё твердил он.

Но где такая шляпа была – непонятно. В конце недели папа отдал все десятки хозяину. В десятках у нас нужды пока не было. А вот в крыше над головой была.

В понедельник пришла пора возвращаться в школу.

Директор школы уже беспокоился, боялся, что службы опеки надавят на него, и он окажется дерьмом в их глазах. Собственно говоря, проблемы в том, где жить, директор не видел. Ведь до того, как стать директором, он и сам жил на улице тридцать лет. Точнее, в машине. Теперь он начал папу туда идти жить подбивать.

– Жить в машине, это тоже своего рода школа, – приговаривал директор, – такая школа, что не приведи Господи.

Он любил размышлять вслух:

– Всё же вам надо найти жильё для девочки. Иначе службы надзора сломают мне дверь. И перегрузят школьный почтовый ящик. Понимаете?

Папа не понимал. В конце концов, он даже рассердился слегка. Разумеется, на себя. На меня-то он сроду никогда не сердился. А на директора школы и сердиться было не за что.

– То есть, если мы найдём жилье, – переспросил папа, – школьный почтовый ящик не перегрузят?

– Как повезёт, – вздохнул директор. – Очень сложно найти сейчас жильё на Репербане. Очень сложно…

Но нам повезло и на этот раз. Это всё потому, что мы с папой были на пару везучие.

Начнём с того, что на Репербане, действительно, редко сдаются квартиры внаём. К тем, кто ищет жильё, относятся как к нарушителям спокойствия. Обзаведясь жильём, мы с папой будем точно так же считать, но пока мы торчали на улице. Мыкались тудасюда, не зная, что делать.

Ситуация была на редкость дурная. Папа уже без пяти минут как работал в шикарном «Хард-рок кафе», а я, тоже почти без пяти минут, числилась ученицей самой настоящей гамбургской ганцтагшуле. Но жителями Репербана нас пока никто не считал. А нам очень хотелось стать именно жителями. Пусть территория вокруг школы была заставлена палатками и вагончиками на колёсах, а директорская жилая машина сияла в самом центре путеводной звездой, нам требовалось жильё настоящее, чтобы похвастаться им перед органами опеки. Вообще, эти органы придумали мудрый закон. Иначе все дети начинали бы жизнь с того, что на первый же свой день рождения просили вагончик, палатку и спальный мешок впридачу.

Так вот, теперь каждый день папа сидел в интернет-кафе и расплачивался коричневыми монетками, которые дал ему на счастье директор школы. Поиски квартиры в Интернете к успеху не приводили. Хозяин кафе, уставший от бесконечной коричневой мелочи, посоветовал почаще обращать внимание на объявления в супермаркетах. Но там не сдавали квартиры. Гораздо чаще продавали ненужные вещи. Ненужными оказывались либо лыжи, либо катер либо старинный мопед. А на другой день снова – либо мопед, либо катер, либо старинные лыжи.

Мы обошли все супермаркеты, но объявлений о сдаче комнаты не нашли. Папа вконец занервничал и ушёл смотреть на воду. Просто так, лишь бы успокоиться. В конце концов, папа досиделся на набережной до того, что в руках у него оказалось маленькое объявление, написанное мелким почерком, на клетчатой бумаге. Маленькую, замерзшую, уставшую летать взад-вперёд бумажку принесло к папе ветром. На первый взгляд это был лишь обычный листочек в клеточку и папа отшвырнул его сапогом. Он ещё недостаточно верил в сказку.