V.S. - La Critica (первая книга казанской трилогии)

*****

– Я закажу на свой вкус, ты не возражаешь?

– Изволь, – ответила Марта.

– Два вишнёвых штруделя и шампанское в ведёрке со льдом. Спасибо.

– Бутылку? – спросила официантка.

– Да. Спасибо. И не какой-нибудь отстой с пластмассовой пробкой, а хорошее шампанское. Спасибо.

– Мы будем пить? Среди белого дня?.. – в голосе Марты было не слишком много претензии, может, потому что был уже вечер.

– Совсем немного. Только одну на двоих, – я потёр ладони друг об друга, извинился и пошёл в туалет.

В тот момент, когда я, намыливая руки, смотрел на своё отражение в зеркале, возник картавый двойник с коптящими крыльями и, тоже приводя причёску в порядок, проговорил: «Она, вишь, хоть пригожая и на добр-р-рой славе, а всё ж слишком р-р-рослая; зашибёт ненар-р-роком…»

– Не страшно, – ответил я.

– А? – отозвался какой-то мужчина около писсуара.

– Это я не вам.

«Это он не вам!» – подтвердил Картавый.

Через пятнадцать минут.

– Пойми ты, Марта: если мы морочим голову большинству людей, это не значит, что мы не можем отличить плохое от хорошего. О чём это я?

– Я совершенно не об этом, – выдохнула Марта.

– Тогда о чём?

– Пьяные ли, сраные ли, вы считаете себя лучше всех во Вселенной. Плюёте на всех… Смеётесь над всеми. Почему ты улыбаешься? Я не хотела бы быть вами. Нет. Высматриваете друг в друге признаки гениальности и находите! Что вы за люди? Кто вас полюбит?! Ненавидите то, что способны постигнуть и боитесь того, чего понять не можете. Вы не гении. Вы – жалкие, капризные мальчишки.

– Кхе… Иногда мне кажется, что я ничего не боюсь; но потом наступает утро и похмелье, – я слегка хлопнул по столу, якобы очень смешная шутка; затем серьёзным тоном сказал: – Марта-Крошка, гениальность – это пребывание в состоянии постоянного везения. Подумай над этим на досуге.

Я почувствовал кратковременную эйфорию от только что выданной на гора мудрости; развалился на диване и уставился на Стальскую сильно расширенными зрачками.

– «Гениальность – это способность бесконечно прилагать усилия». Холмс в исполнении Джонни Ли Миллера, – внёс свою лепту двойник с коптящими, как автомобильные покрышки, крыльями, и добавил: – «То, что сегодня кажется невероятным, завтра может стать реальностью».

Я тронул плечом ухо, и он рассыпался в воздухе.

– Считаешь себя неотразимым. Ну-ну. И можешь подумать на досуге вот над чем: стоит ли презирать людей, когда так страстно рассчитываешь на обогащение за счёт них? Мм?..

Меня овеял лёгкий ветер осознания, но я не подал вида. Марта смерила меня неодобрительным взглядом и сказала:

– Продолжай в том же духе, – она собралась встать из-за стола.

Я рывком положил свою руку на её руку и тут же убрал. Порыв уйти сменился немым вопросом в глазах. И я спросил:

– Почему тебя это злит? Я действительно не пойму.

– Вы подняли какую-то странную волну. Не замечаете? – Марта приблизила своё лицо к моему и перешла на шёпот: – Над нами нависла угроза. Я её буквально ощущаю.

– Чем? – со смехом спросил я, тем самым окончательно выведя Стальскую из терпения.

– Всё! – Марта поднялась с кресла, – мне надо выйти, я в дамскую комнату. Оплати пока счёт; мы уходим.

Марта направилась через зал, привлекая все до единого взгляды.

Через пятнадцать минут. Мы всё ещё в заведении общепита.

– Не знаю, разумеешь ты это или нет, но ты – лайт-версия Глеба, – язык Марты слегка заплетался, что было весьма волнующе.

Я развёл руками в карикатурной нерешительности.

– Или, если тебе приятнее так думать, Глеб – тяжёлая версия тебя. Вы не дополняете друг друга, вы… вы… сидите оба на одной стороне качелей… весов. Пропасть!.. Пропасть, там… – последние слова Марта сопровождала жестами, как будто что-то пытаясь объяснить иностранцу, – особенно мило у неё получились «качели-весы»; шампанское рвало её нейронные связи. – Вы не имеете образования!

– Мне больше нравится: мы не ограничены никакой профессией.

Она прикрыла на секунду глаза, и, как бы вдохнув побольше терпения, сказала:

– Вот приходит такой красавчик Аронов Вадим устраиваться на работу, а дяденька, сидящий напротив него в дорогом кожаном кресле, спрашивает: «Ну-с, молодой (пока ещё) человек, и какое у вас образование?» А Аронов Вадим этак закидывает ноги на стол и отвечает: «Что вы, дяденька! Я не ограничен никаким образованием», – Марта закончила свою миниатюру, откинулась на диване, скрестила на груди руки и вопросительно смотрела на меня.

– Слушай, Стальская, если мне придётся устраиваться когда-то на работу – это будет моя личная трагедия. Чтобы какой-то хреновый морж за двенадцать тысяч рублей в месяц говорил мне, что делать?! Это без меня. Как говориться: я не для этого из универа был исключён. Зачем ты вообще мне говоришь всякие гадости? – проговорил я серьёзным тоном, а потом шутливо добавил. – Правда считаешь меня красавчиком?

– Ох-хо-хо…

– И ещё в работе по графику и в определённом месте меня крайне удручает отсутствие возможности пукать на рабочем месте, когда заблагорассудится. Представь: сидишь в офисе и вот…

В голову пришла фраза каталонского философа Пухольса, который сказал (на каталонском, конечно, но я скажу на русском): «Величайшая мечта человека в плане социальном есть священная свобода жить, не имея необходимости работать». Испанца Марте я цитировать не стал.

– Ладно, смейся, – Марта сделала вид, что потеряла интерес к разговору и стала рассматривать интерьер, но уже через несколько секунд посмотрела мне в глаза и серьёзно сказала: – Знаешь, что бы тебе на это ответил наш папа?

Я моргнул в знак того, что внимательно слушаю; Марта слегка кашлянула и сказала:

– Наш папа процитировал бы одну американскую писательницу, которая сказала: «Работу себе вы выбираете сами, и выбор столь же широк, сколь неограничен ваш ум».

*****

– Ты собираешься в таком состоянии сесть за руль? – спросила Марта, когда мы вышли из кофейни.

– Какое состояние ты имеешь в виду? Влюблённости в тебя или лёгкое опьянение? – ласковым голосом проговорил я, открывая дверь для Стальской. – «Силь ву пле, мадам, мой экипаж, там я…»

– Я имею в виду состояние опьянения, – усаживаясь, пояснила Марта.

– Я могу водить в любом состоянии. Береги голову, Крошка; и вообще вся берегись, – я захлопнул за Стальской дверь и в два прыжка оказался на водительском сиденье. – Вождение у меня в крови.

– В той же крови, где сейчас алкоголь? – Марта отодвинула до упора кресло и пристегнулась.

– Стальская, ты остроумная, как пожилой армянин. Как можно сочетать прелестную наружность и великий разум современности? – я не мог оторвать взгляд от её ног. – Я думал, что это удалось только мне…