V.S. - La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Что замер? – вывел меня из задумчивости, в которой я пребывал, формулируя в уме последний абзац, Глеб.

Я пошёл одеваться.

Вернувшись, я сел за кухонный стол напротив Глеба. Мы ожидали Марту и потягивали коктейли.

– За два часа успеем добраться до проспекта Победы? – спросил я.

– Конечно. Суббота всё-таки. Чистоганом? – спросил Глеб.

– С утра пораньше что ль? – покачал головой я.

– Уже больше девяти утра… будет, когда я закончу споласкивать рюмки, – парировал Стальский.

– Марта нас повезёт? – как бы и спрашивая и отвечая, сказал я.

Едва мы допили по второму шоту, как Марта предстала пред нашими слегка окосевшими очами. Мои глаза, и так блестящие после спиртного, ещё больше заблестели. Марта – статная, великолепная – была одета в облегающие чёрные брюки с заниженной талией и заканчивающиеся сантиметров на шесть выше щиколоток, белая рубашка со сложным воротником и тёмно-синем бантом на нём была заправлена в брюки; верх с низом разделял тёмно-синий кожаный ремень средней ширины с прямоугольной медной пряжкой, ноги Марты были обуты в тёмно-синие открытые туфли на невысокой танкетке. Завершала образ чёрная жилетка из тонкой ткани. Глаза Марты были опять же тёмно-синими. Я ощутил прилив вдохновения.

– Ты выглядишь как экономический обозреватель солидного издания, идущий получать премию «Искра», – сказал Глеб.

– Слишком много синего, – сказала Марта и снова удалилась к себе в комнату.

Вернулась через две минуты, сменив тёмно-синий бант на чёрный неплотно прилегающий бантик.

– Готовы? Целый час вас жду! – пошутила Марта, давая отмашку на выход.

– Всё! Выходим! – обрадовались мы.

Мы проверили бытовые приборы и газ, попрыгали в ботинки и, наперегонки, бросились к входной двери. Времени до полудня, когда должна начаться церемония, было предостаточно.

– Накушались уже с утра пораньше… – с досадой констатировала Стальская.

*****

– Спасибо! – проговорил я в микрофон, который сразу же начал фонить; я немного отодвинулся от динамика. – Большое волосатое спасибо, господа! Коллектив газеты La Critica надеется долгое время радовать жителей нашего замечательного города своими текстами! – я почувствовал воодушевление и присовокупил к маханию застеклённой грамотой двоекратное: – Ура! (Ура!)

Крепкие руки конферансье задали мне направление движения – вон со сцены. Через несколько секунд я очутился рядом с партнёрами.

– Позорище!.. – прошипела мне на ухо Стальская и оглянулась по сторонам.

– Отличная речь, – подбодрил Стальский.

– Вы слышали, как ведущий похвалил мою поэму?!.. – якобы умирая от гордости, спросил я.

В конце церемонии начались фотосессии и коротенькие интервью для разных СМИ на фоне двухместного автомобиля Smart белого цвета, на обоих бортах которого было наклеено название нашей газеты. Шрифт надписи был такой же, как и выбранный нами, а выбранный нами шрифт был такой же, как в титрах у Аллена. Смотрелось неплохо. Глеб, как самый далеко зашедший в расщеплении алкоголя среди нас двоих, вызвался перегнать машину, но организаторы сказали, что мы сможем забрать машину через несколько дней.

– Ну и чёрт с ней! – обижаясь, сказал Глеб нам с Мартой. – В эту тачку даже мои яйца по весне не поместятся! Нах она нам вообще нужна. Если только для Аронова.

– А у меня есть машина, а в эту тачку даже моё одно яйцо не поместится! Не говоря уже о моём «удаве, длиной в тридцать три попугая». Да-да, – заверил я партнёров, вызвав на лице у Марты ироничную улыбку.

Мы расстроились и, помахав на прощание в теле и фотокамеры, удалились с праздника.

Когда мы уже почти подъезжали к Вертолётострою, на мобильный Марты позвонила Даша и велела по возможности скорее приехать к ней в офис, чтобы преодолеть последнее препятствие, которое мешало второго июня снять первый выпуск «Пьяного Дивана». Нам не хватало музыкального сопровождения, и Даша рискнула положиться в этом вопросе на наш вкус.

В семнадцать часов пополудни, я задумчиво смотрел из окна кабинета Дарьи-продюсера на дорогу, по которой проезжали многочисленные машины. За моей спиной (в прямом смысле) шло обсуждения вариантов музыки, которую теоретически можно положить на заставки программы «Пьяный Диван». В обсуждении принимали участие Стальский и Даша, а Марта, подбросив нас до дома, где мы пересели в «Единичку» (которую Глеб окрестил «Копейкой», напомнив мне старую песню кое-кого), уехала по работе. Вариации простирались от классики до модерна, от халявы до дороговизны, объясняемой копирайтом. Мой взгляд блуждал по мелким объектам инфраструктуры, которых из окна Дашиного кабинета видно было не так уж много.

– Аронов, идеи!.. – орала Даша время от времени.

В какой-то момент мой взгляд упал на рекламный щит, который то и дело заслоняли от моих ясных очей снующие туда-сюда автомобили. На щите красовался знакомый всем горожанам логотип популярного ресторана «Минимус», где каждую неделю выступали российские и зарубежные музыканты, или комики, или фокусники или ещё кто-нибудь.

– Аронов, идеи!.. – передразнивая голос Даши, выкрикнул Глеб.

– Слышь, подь сюды, – махнул я Стальскому.

– Чаго?! – ответил Глеб.

– Подь, подь.

Стальский подошёл ко мне и посмотрел в окно в направлении моего взгляда. Даша, почти не дыша, следила за нами. Прошла минута. Прошла ещё одна минута, в течение которой в глазах Стальского взвешивались все за и против моей идеи, о которой он догадался сразу, как только понял, куда я смотрю.

– Что там? – тонким голоском пропищала Даша.

– Ладно. Давай попробуем, – повернувшись ко мне, кивая, сказал Глеб. – Может что-то выйдет.

Даша вскочила со своего стула, подбежала к окну и уставилась на улицу.

– Кого?! Кого?! – приговаривала она.

– Вон его, – пальцем указал Стальский на плакат с рекламой сегодняшнего концерта в «Минимусе».

– Кого? – Даша прищурилась, вглядываясь в изображение. – Шнур что-ли?

– Да, – ответил я. – Сможете связаться с его менеджером?

– Он и сам сегодня в нашем городе, – счёл нужным заметить Глеб.

– Минуту, – сказала Дарья, стремительно направляясь к двери. – Никуда не уходите.

Мы остались в кабинете одни. Сели на диванчик.

– А?! – спросил я, имея в виду свою находчивость.

– Да, молодец, – подтвердил Глеб, кладя ноги на придиванный столик.

– Если доведётся встретиться лично со Шнуром, спрошу его: как может быть в одной песне и «Мыслей нет и денег нет», и «Я богат и знаменит».

– Ага, спроси. Пропишет тебе с «вертушки» за умничанье, – сказал Глеб, прикрывая глаза.

– Тогда не буду, – сказал я и тоже откинулся на диване и закрыл глаза.

Только наши дыхания стали ровными и плавными, как в кабинет буквально ворвалась продюсер-Дарья и радостным голосом сообщила: