Сева Украинец - Кладбище желаний, пристанище надежд

20.07.2002

Ночью меня ещё держат в карцере, но днём я уже могу свободно выходить на улицу. Начал осваиваться и понимать, что к чему. Территория лагеря, по-другому это место и не назовёшь, очень большая. По площади это целое колхозное поле. Местность равнинная. Два периметра ограждения. Ничего особенного, но убежать отсюда будет довольно сложно. В лагере есть больница, админкорпус, столовая, бараки для пациентов, то есть для таких как я. А ещё деревянная церковь, большой столярный цех, баня, скотный двор и огород с теплицами. Охраны довольно мало. Вернее, её практически не видно. Это просто люди, примерно половина из бывших пациентов, которые ничем внешне не отличаются от нас. Днём они так же, как и все заняты на хозяйстве, а ночью несут дозор или спят в админкорпусе. Управляет всем довольно молодой накачанный мужчина по имени Григорий Иванович. У него в подчинении пять наставников. Пациентов чуть больше двух сотен. В основном за всех платят родственники. И цены на этом курорте, я вам скажу, не хилые. Правда есть и такие, кто живёт здесь добровольно и бесплатно. Кого-то такая жизнь устраивает и это способ опять не снаркоманиться, а есть и такие кому просто некуда идти, и для них это место стало домом. Но все здесь работают от зари до зари. Потому даже они свой кусок хлеба отрабатывают. Столярный цех выполняет заказы для соседних хозяйств, делает ящики, бочки и другую столярку. Так что я думаю старшой гребёт бабло лопатой. Так сказать, наживается на больных людях.

08.08.2002

Меня перевели в барак. Работать буду на столярке, так решил Григорий Иванович. Веду себя как паинька. Думаю, скоро смогу отсюда сбежать.

29.08.2002

Сегодня из Киева приезжают какие-то артисты. Будет благотворительный концерт. Потом вечером посиделки у костра, задушевные разговоры. Сюда часто приезжают всякие знаменитости, типа поддержать больных людей в их стремлении вылечиться. В общем, страдают фигнёй. Думаю, это самый удобный момент для побега. План был прост и гениален. Когда все будут увлечены общением, я через теплицу попаду к ограждению. В теплице я предварительно открутил шурупы на нижней панели карбонита. Там же спрятал плоскогубцы и старое одеяло. Первое ограждение из колючей проволоки – перекушу пару нижних прутков и пролезу по земле. До второго забора метров десять. Он построен из бетонных плит. Поверху идёт проволока сигнализации и один прут колючки. Накину сверху одеялом, подпрыгну, схвачусь за накрытый промежуток руками, с моим ростом это не проблема. Потом переберусь через забор и поминай как звали. Даже если сработает сигнализация пока они поймут, что к чему я буду уже далеко.

И вот пришло время действовать. Всё шло как по маслу. Я прополз под первым заграждением, подбежал к забору, накинул одеяло на бетонную панель. Сигнализация не сработала. Ощущение свободы радостным приливом ударило в голову. Так сказать, запах свободы ударил в нос. Запах свободы и наркоты, которую я первым делом раздобуду, как только вырвусь из плена. Я перелез через забор в темноту и тут же получил разряд электрошоком. Потом второй, третий, пятый. Зажгли фонари. Я лежу на земле, вокруг пятеро охранников. Как только немного отошёл от электроразрядов меня начали избивать. Долго и методично. Били, как говорится, больно, но аккуратно. Потом потащили к воротам. Очнулся сидящим на стуле в кабинете Григория Ивановича. Хозяин кабинета спокойно стоял передо мной, что-то бормотал про себя.

– Видишь ли, дорогой друг, отсюда сбежать невозможно. Мы тебя срисовали ещё когда ты шурупчики в теплице отвинчивал. Но мешать не стали, решили подождать пока ты почувствуешь свободу, а только потом обломать кайф. Так вот, чтобы больше у тебя не возникало дурных мыслей о побеге, посиди-ка ты месяцок в карцере – закончил свою речь начальник и жестом показал своим подчинённым чтобы меня увели.

Я очень не хотел в карцер. Упал на колени, начал молить о пощаде. Но всё безрезультатно. Меня схватили и выволокли из кабинета.

29.09.2002

Сегодня перевели в обыкновенный барак, чему я был необычайно рад. На улице уже было по-осеннему холодно. Но меня ждал приятный сюрприз. Папашка мой передал тёплую одежду и посылку с конфетами, печеньем, а главное, с сигаретами. Он конечно ублюдок и я никогда его не прощу, но посылке и тёплым вещам я был рад. Боже, как же хочется уколоться и хоть на полчаса забыть обо всей этой блевотине.

01.10.2002

Сегодня мне определили наставника. Сухой, вполне симпатичный мужичок лет пятидесяти. Попросил называть его просто Володей. Мы много разговаривали обо мне, о моей жизни, потом о нём и его судьбе. Мне кажется, что он первый человек, кто меня здесь не раздражает.

10.01.2003

Ко мне на свидание приехал отец. Злость на него помаленьку прошла. Может он и прав был, так будет лучше для всех. За это время я подлечился, отъелся и стал похож на нормального человека. Кроме одного, моего внутреннего состояния. Существование без наркотиков кажется мне пустым и бессмысленным. Я не чувствую вкус жизни. Притворяюсь, что всё понял и осознал. Но на самом деле только и жду, чтобы побыстрее отсюда выбраться и опять сделать свой мир цветным.

Мы сидим за столом в админкорпусе. Отец рассказывает о том, как ему живётся, какие изменения и происшествия случились за время моего отсутствия в городе, как дела у родни. Я вру ему, что у меня всё хорошо, что я уже излечился, о наркотиках и думать забыл. Хочу типа вернуться домой и начать новую жизнь. Понемногу подвожу к основному вопросу.

– Скажи, пап, ты скоро меня отсюда заберёшь? Я уже понял урок и вылечился. Зачем меня здесь держать, да ещё и платить за это такие бешенные деньги?

– Сынок, пойми, я желаю для тебя только лучшего. И платить буду столько, сколько надо. Тем более, что и тётя твоя, и дедушка с бабушкой с пенсии на твоё лечение деньгами помогают. Григорий Иванович сказал, что ты здесь слишком мало пробыл, чтобы излечиться от наркомании – отец говорил взволнованно, губы его дрожали.

– Да ты пойми, пап, они же тебя просто на бабки разводят. Хотят, чтобы ты подольше им за меня башлял, а я чтобы вкалывал на них как раб – я говорил тихо, практически шёпотом. Как мог, пытался скрыть раздражительность.

– Ты даже не представляешь, что они тут с нами делают, пап, это не люди, это звери. Папа, если любишь своего сына, то вытащи меня отсюда. Это конслагерь, они над нами опыты ставят! – моя раздражительность начала перерастать в гнев.

Я был готов умолять, врать, говорить всё что угодно, лишь бы разжалобить отца.