Татьяна Катушонок - Близкая даль. Мистический роман

Глаза Дарьи заволокли слезы. Много раз она слышала подобные речи, размышляла об этом, но решиться на то, чтоб коренным образом изменить свою жизнь, не могла.

– Так-то это так, однако на деле не все так просто… – ответила женщина. – Говорю ж тебе – Василий меня не отпускает…

Пантюшин опешил. Нельзя сказать, чтоб откровение Дарьи было для него чем-то новым. Много подобных историй он слышал на своем веку, однако твердая уверенность женщины в правоте своих слов его настораживала.

– А может, все это только фантазии? – ответил мужчина. – Может, желаемое ты выдаешь за действительное? Такое бывает: убивается человек по поводу потери близкого, разговаривает с ним, как с живым, и не замечает, как вовлекает себя в обман, а там и не такое привидеться может… В чем это выражается?

Дарья понурила голову и махнула рукой.

– И все же? – допытывался старик.

– Толку говорить, если ты не веришь ни единому моему слову…

– Не серчай, лучше объясни…

Женщина вздохнула и начала рассказ:

– Не знаю, с чего начать… Столько странного происходит со мною в жизни… Не знаю, благо это или проклятие, только в жизни мне с этим одна маята. Я ведь и Василя своего сначала во снах высмотрела: как видела, так в жизни и было.

– Чудно… – подивился старик.

Женщина посмотрела на фотографию покойного мужа, висевшую в деревянной рамке на стене, и стала теребить в руках уголок ситцевого фартука. Глаза ее заволокли слезы, и вся она будто возвратилась в далекое прошлое. Какое-то время Дарья молчала, затем вздохнула и продолжила:

– Не буду водить тебя вокруг да около, одним словом, где-то за полгода до гибели Василия случилось со мной ночью что-то странное…

– И что это было, если не секрет? – поинтересовался Пантюшин.

– Сплю я как-то ночью и вдруг слышу – входная дверь открылась, и в избу кто-то входит… Шаги тяжелые, громкие, гулким эхом по дому отзываются, мне стало не по себе… «Кто это?» – думаю я. Время было лихое, суровое, кто угодно мог в дом зайти и беды натворить… Слышу – дверь во внутренние покои открывается, и в комнату кто-то входит… Открываю глаза – никого, а шаги слышу. И вот этот Некто подошел к кровати, на которой я спала, склонился надо мной и тяжело так дышит. Меня объял страх, взмолилась я Богу: «Господи, – говорю, – спаси меня от козней дьявольских!» И осенила себя Крестным Знамением. Отступил от меня непрошенный ночной гость, однако не уходит… Стала я усердней молиться и Пресвятую Богородицу в помощь призывать… Вдруг ни с того ни с сего в комнате поднялся ветер и мою кровать едва не опрокинул. Я еще усердней молиться стала. Вдруг раз – и все стихло. К утру страх мой прошел, и я уснула. Вижу во сне моего Василия… Лицо и кожа его безжизненно-бледные, смотрит на меня и печально так говорит: «Убили меня, Дарьюшка. Прощай! Не поминай лихом…» И падает ниц… Я как закричу, проснулась и не могу понять: сон это был или явь?

У Пантюшина перехватило дыхание, старик занес над столом руку, взял кувшин с медовым квасом, плеснул в стакан и выпил.

– Да… – покачал головой старый охотник. – Сколько ты, говоришь, до его смерти было?..

– Примерно полгода.

– Много я на своем веку невероятных историй слышал, но такой – нет… – ответил мужчина.

– Это еще не все… – вздохнула Дарья. – Это присказка, а сказка еще впереди…

Дверь дома резко открылась, и в комнату вошел Багров. «А этому что надо?» – разволновалась хозяйка и недовольно глянула на односельчанина. Тихон перешагнул через порог и, улыбнувшись, произнес:

– Добрый день! Воду заказывали?

В отличие от хозяйки, мужчина был несказанно рад встрече.

– Нет, то есть – да… – смутившись, ответила Дарья и залилась ярким румянцем.

Она никак не ожидала увидеть в доме отвергнутого ухажера.

– Тебя, наверное, Дубов прислал, – пытаясь разрядить обстановку, произнес старый охотник.

– Точно, – кивнул Тихон. – Так куда воду переливать?

– В бочку, что у сарая… – ответила хозяйка и, встав из-за стола, направилась к двери.

– Эх, молодежь… – вздохнул Пантюшин. – Ты, Дарья, над моими словами подумай, трудно человеку одному… – напомнил мужчина.

Не успел старик договорить, как настенные часы-кукушка сорвались с гвоздя и с грохотом упали на пол. От удара деревянная коробка треснула, механическая птаха выскочила из домика и стала непрерывно куковать.

– Тьфу ты… – сплюнул Пантюшин.

– Ой, горюшко мне!.. – запричитала хозяйка. – Говорила я тебе, Терентьич, нельзя мне о другом думать, не хочет покойный Василь, чтоб я замуж за другого шла.

Пантюшин задумался: «Может, правда? Не успел человек переступить через порог, как часы словно кто с гвоздя сбросил».

– Чего не бывает, – вслух произнес мужчина. – Не стоит во всем злой рок видеть. Человек сам вершит свою судьбу…

– Я так не считаю… – ответила хозяйка и, подняв часы, положила на лавку.

Механическая кукушка трижды прокуковала и, вывалившись из домика, замолчала.

– Так-то лучше, – произнесла Дарья и вышла во двор, старый охотник последовал за ней.

Выйдя из избы, Пантюшин невольно прищурился – настолько ярким показалось ему полуденное солнце. Мужчина расправил плечи и, насладившись тишиной, восторженно произнес:

– Любота…

В это время со стороны забора послышалось лошадиное ржание.

– Тпру… – прикрикнул на Гнедого Тихон. – Стоять!

Раздосадованный холодным приветствием Дарьи, Багров вымещал гнев на коне. Животное чувствовало настроение мужчины и потому нервничало.

Пантюшин посмотрел на земляка и понял, что нужно, не теряя времени, переливать воду. «От греха подальше»… – решил старик.

– Ну вот и я… – услышал он позади голос Дарьи.

Старый охотник оглянулся и увидел хозяйку. Женщина стояла в нескольких шагах от него и держала в руках пустое ведро и деревянную кадку. – Пошли? – улыбнулась хозяйка. – Не то этот конь всю воду разольет…

Пантюшин посмотрел на помятое ураганом ведро и покачал головой:

– Так дело не пойдет, давай мне кадку – она вместительней…

– А может, ведро… – помня о преклонных летах мужчины, предложила хозяйка.

– Ведрами мы полдня будем воду носить.

– Ладно, бери ведро, а я кадку, мне к тяжелой работе не привыкать…

– Нет, – возразил старый охотник. – Ты женщина, тебе беречь себя надо…

– Для кого мне себя беречь? – махнула рукой Дарья и бросила беглый взгляд на Тихона.

Багров перехватил взгляд женщины и, придерживая коня, с горечью произнес:

– Не то ты говоришь, Дарья, все по-другому может быть – сама ведь не хочешь…

Хозяйку смутили слова мужчины, сердце ее учащенно забилось, и она спешно отвела взгляд. Тихон подошел к хозяйке, взял из ее руки кадку, зачерпнул воду из бочки и понес к сараю.