Николай Бредихин - Любовь в Вероне. Повести и рассказы

Он всё-таки вынужден был перехватить инициативу.

– Non parlo italiano. Parlo inglese! Lei parla inglese! (Я не говорю по-итальянски. Я говорю по-английски! Вы говорите по-английски? – итал.)

Итальянцы радостно закивали, как будто это хоть в какой-то степени облегчало их задачу. Впрочем, такие слова, как «жена», «другой отель», «ехать», да и вообще – «нет, нет и нет», они прекрасно понимали: единственное, что им было непонятно, – почему их отель не подходит для этих двух скупердяев-русских. Наконец таксист произнёс волшебную фразу, как видно догадку, от которой лицо портье тут же преобразилось.

– Just married! ( Молодожёны – англ.) Giovani sposi! Sposi novelli! ( Молодожёны! Новобрачные! – итал.) Молодожёны? О, молодожёны! Magnifico!! ( Великолепно!! – итал.). Есть, есть такой номер!

– Молодожёны? Ну, пусть мы будем молодожёны! – мрачно пробормотала она.

Но номер для «молодожёнов», как ни странно, оказался вполне приличным и вышел даже дешевле, чем предыдущий.

Им ничего не оставалось, как горячо поблагодарить портье и таксиста, которому на радостях, что всё так благополучно завершилось, были вручены щедрые чаевые.

Когда они остались одни, она тут же заявила:

– Ну, я в душ! Но не спеши распаковываться. С тебя обед! По твоей вине я осталась совсем голодной. Ты испортил мне аппетит!

Он пожал плечами: обед так обед. Ему и самому не терпелось прогуляться по городу.

– О, опять новый наряд? – удивился он. – Сколько же их у тебя? А я ещё думал, зачем тебе два чемодана?

Она была очень довольна тем, что он обращает внимание на её внешность.

– Да, – ответила она, – наш ответ Чемберлену, или – не знаю, кто здесь сейчас рулит. Я каждый день меняю в поездке или целиком наряд, или хотя бы какую-нибудь деталь туалета. Причём никогда не надеваю то, что здесь приобрела. Наши дурёхи из группы не понимают, что местные своим товарам цену хорошо знают, а вот каким-нибудь турецким или китайским барахлом их порой можно и удивить. К сожалению, дома у меня нет необходимости наряжаться: квартира, работа, опять квартира. Редко куда-нибудь выберешься, обычно так устаёшь, что ни до чего. А вот в поездках другое дело: тут можно на полную катушку оттянуться. Сегодня я меняю наряд второй раз. Утренний оказался неудачным, может быть я вообще больше никогда его не надену. Хотя жаль, та жёлтая кофточка очень даже ничего. Тебе не нравится, что я так на тряпках зациклена?

Он пожал плечами.

– Я ничего в таких вещах не понимаю. Главное – что ты смотришься. И что мужчины постоянно липнут к тебе взглядом. Наверное, это самое важное. Или я не прав?

Она сморщила носик.

– Конечно-конечно. И всё-таки жаль, что ты в таких вещах не разбираешься. Было бы приятно вдвойне. Ты знаешь, наверное со стороны я произвожу впечатление Эллочки-людоедки: пытаюсь купить что-то более или менее сносное на свои гроши. Но дорогие вещи мне не по карману – пусть будут нарядики-однодневки: то, что называется «до первой стирки», зато постоянно что-то новое и можно от моды не отставать. Тебе неинтересны подобные рассуждения? Ты предпочитаешь политику?

Он добродушно усмехнулся.

– Я уже сказал: для меня не столь важны детали, важен конечный результат.

Она вздохнула, скептически поджав уголки губ.

– Ну а ещё лучше – совсем без одежды. Насколько я понимаю, для вас, мужчин, это как раз самый любимый женский наряд.

Он нахмурил лоб, задумался.

– И что, я произвожу впечатление такого мужчины?

– Да нет, ты вообще-то та-а-а-кой спокойный! Только ночью преображаешься.

– Ну, на тебя не угодишь, – вновь попытался отшутиться он.

Они долго бродили по городу, не в силах остановиться. Не сосредоточиваясь на достопримечательностях, просто заворожённые общей атмосферой.

– Я вот удивляюсь, – сказала она, – сколько вообще на свете немцев. Вроде бы небольшая страна, но куда ни поедешь, их больше всех среди туристов. В Турции – так вообще скоро, наверное, немецкий станет вторым государственным языком.

Обед незаметно по времени скатился к ужину. Они примостились в небольшом кафе, в котором стулья, столики, стойка бара – всё было ослепительно белого цвета.

– Ну, мы здесь действительно как молодожёны, – немного смущённо пробормотала она.

– Да, всё-таки надо тебя покритиковать: ты недостаточно подготовилась. Надо было предусмотреть что-нибудь эдакое, стилизованное под свадебное платье, – снова пошутил он в обычной для него манере.

Она за словом в карман никогда не лезла.

– Будем считать, что первая брачная ночь у нас была. А для второго дня платье у меня как раз вполне подходящее. Господи, ну и разговорчики у нас с тобой, о чём мы? – не с досадой, а больше даже с удивлением добавила она.

– Просто так, треплемся. Ни о чём. Ты же сама сказала – атмосфера такая.

– Да, атмосфера! Живут же люди! Помнишь, как гид спросила шофёра, что у итальянских мужчин на первом месте, и он так сочно ответил: «Аmore!» – любовь, на втором месте – семья, на третьем – футбол или политика и только на четвёртом – работа. У нас, русских, всё наоборот.

– Ну, я бы не стал слишком уж доверять гидам и шофёрам, – скептически возразил он. – Это просто реклама, туризм. По моему убеждению, главное – то, что кормит, потом уже всё остальное.

– Что ж, резонно, – кивнула она. – Ну а теперь рассказывай, самое время. Из-за тебя я лишилась Венеции. Господи, мне так хотелось прокатиться на гондоле! Я даже специально денежку на это отложила, продумала наряд: шляпка, блузка в полоску. Никогда тебе этого не прощу! Знай, если вдруг когда-нибудь потом, уже в Москве, ночью тебе приснится кошмарный сон, это тебе за Венецию. И я очень злопамятна, таких кошмариков на твою долю придётся о-ё-ёй!

Он с удовольствием расправлялся с bistecca alla fiorentina – бифштексом по-флорентийски. Она же, наоборот, нехотя ковыряла вилкой в своём блюде.

– Господи, – вздохнула она, оглядевшись вокруг, – как можно есть столько макарон? Я бы уже через пару месяцев в дверь не пролезала.

– Но ты можешь заказать что-нибудь другое. Например, fegato alla veneziana – печень по-венециански.

– Понятно, издеваешься, – констатировала она. – Хочу предупредить ещё раз, коли уж в первый раз не понял: со мной это небезопасно, при случае отомщу.

– Зато, заметь, – назидательно поднял палец вверх он, пропустив мимо ушей её угрозу, – они почти совсем не едят хлеб. Да и булочки, что они подают к столу, только с виду пышные, а внутри пустые.

Она отложила вилку в сторону.

– Что, соблюдаешь диету, бережёшь фигуру? – поддразнил он.

– Нет, как раз в поездках я себя ни в чём не ограничиваю. Дома – да. Но здесь – какой смысл? Ем всё подряд, просто сегодня нет аппетита. Но я рада за тебя. Всегда удивлялась: почему тощие такие прожорливые?

– Это просто наследственность, – ничуть не смутился он, – обжорством я не страдаю, а в остальном – организм сам знает, когда ему остановиться.