Петр Мельников - Ну как же себя не обожать?!

– В последний раз во вторник. При чём здесь волосы?

– Какой расчёской вы пользовались?

– Металлической. Муж расчёсывал.

– Попросите его посмотреть нет ли ранки на голове.

– Я и без него знаю. Он поранил кожу, когда расчёсывал на пробор. Я дальше не дала красить. До сих пор мокнет, а голова как географическая карта.

– В каком месте ранка?

– На макушке. Точнёхонько посредине.

Тут я с облегчением выдохнул: это-то и было причиной необъяснимой двухсторонней симптоматики. Процесс симметрично распространялся в обе стороны. Сказал:

– Хочу порадовать вас диагнозом. Гнойное воспаление волосистой части головы, реактивное увеличение лимфатических узлов.

– Какая радость! Что нужно делать?

– Сегодня же купите в аптеке мазь с левомицетином. Левомеколь называется. Промойте ранку, нанесите мазь. Внутрь таблетки левомицетина по 250 миллиграммов 2 раза в день. Начинайте сейчас же. Всякая ранка выше носа опасна для мозга. Приходите во вторник. Да, ещё посоветуйте вашей знакомой, чтобы не раздавала ярлыки.

– Извините за неё и за меня.

Пришла с улучшением, а в четверг никаких лимфоузлов уже не пальпировалось. Для меня это был хороший диагностический урок. Набрался опыта? Нет. Мистически переосмыслил опыт, да.

Поскольку в этом сочинении практически всё идёт по ассоциациям, вот, напоследок, ещё один случай. На этот раз в связи с патологией тех же слюнных желёз. В субботу у меня было дежурство в поликлинике, неподалёку от дома. Заканчивалось оно в десять вечера и прошло спокойно. Заканчивалось, но не закончилось: без трёх минут десять влетела группа студентов из общежития то ли экономического, то ли финансовго института. Перебивая друг друга, что-то выкрикивали. Наконец удалось понять, что на дискотеке девушку перерезало стеклом. Как перерезало? Понять было невозможно. Я крикнул сестре, чтобы вызвала хирургическую Скорую в дискотеку и побежал в общагу. Как мне кратко выложили, произошло следующее. Холл общежития разделён на две половины высокой стеклянной перегородкой. В одной половине просто тусовались, а в другой танцевали. К моему приходу танцы уже прекратились. Массивное стекло уже несколько дней как было разбито в нижней его части. Осколки убрали, и вместо того, чтобы обходить и пользоваться дверью, некоторые присутствующие свободно, чуть пригнувшись, перемещались через обширный проём.

От оглушительной музыки, способной травмировать барабанные перепонки, и от вибрации пола верхняя стеклина должна была неминуемо сместиться вниз. Медленно или внезапно, никто знать не мог. Оказалось, что внезапно и именно тогда, когда одна из студенток решила пролезть под ней. В какой-то момент услышала непонятный звук, подняла голову и увидела, как, ускоряясь, на неё сверху летит стеклянная гильотина. Успела рывком проскочить в безопасное пространство. При этом часть головы и левая нога запоздали. В результате лезвие стеклины отсекло щёчные мышцы и слёзную железу слева. Чудом оказался не перерезанным ствол наружной сонной артерии, на которой и болтался весь этот страшный по виду блок.

То, что я рассмотрел, походило на анатомический препарат по оперативной хирургии. Мало того, пострадала и нога. Острый удар пришелся по стопе. Туфля чуть его смягчила, но тыльная артерия стопы – крупный сосуд – была как бритвой перерезана и обильно кровоточила. В этом-то и была опасность массивной кровопотери. Успеет ли приехать Скорая? Не дай бог, не успеет? Пока же я не думал, что и как я должен делать. Всё шло на автопилоте. Было не до стерильности. В куртке, немытыми руками прижал мышцы щеки вместе со слёзной железой к лицу и совсем уже грязной ногой прижал к кости кровоточащую артерию. Заметил время. Скорая подъехала через восемь минут и хирург сразу же начал работать.

Только тут я осмотрел на себя. Куртка, халат, брюки, ботинки – батюшки-светы – всё было в крови.

На другой день понёс вещи в химчистку. Подошёл к окошку грязного белья и выложил вещи.

– Вы что? Резали свинью? – грубо спросила приёмщица.

– Не совсем. Останавливал кровотечение.

Подозрительно:

– А, это вы врач из дискотеки?

– Не из дискотеки, а из поликлиники. Но это я.

Раздражённо:

– Делать нечего. Все уже об этом раззвонили. Только и разговоров.

– Тогда примите вещи.

– Не приму.

– Почему?

– Кровяные пятна удаляем только со справкой из милиции. Туда и отправляйтесь.

– Но вы же знаете, что произошло на дискотеке.

– Официально я ничего не знаю.

– А если бы это была ваша дочь? Тогда бы знали?

Тётка взвилась:

– Ты мне не каркай! Моя дочь не из этих шалав, что по дискотекам шляются. Потом в комнате продолжают знаю чем заниматься. Так той и надо! Я сейчас милицию вызову.

Надо же, оказывается, так той несчастной студентке и надо. Сволочная баба ещё грозится вызвать милицию, чтобы задержать то ли жертву, то ли меня неизвестно по какому поводу.

Неожиданно ситуация отклонилась в другое русло:

– Можете не вызывать, – послышался голос от «чистого» окошка. – Я как раз сотрудник МУРа. Вот документ. – и показал корочку. – В чём дело?

Обернувшись к нему, я пояснил:

– Я врач. Купировал острое кровотечение. Какой интенсивности – вот, можете оценить. А эта служащая считает, что я резал свинью, отказывается принимать запачканную одежду и грубит.

– Какой документ у вас при себе?

– Удостоверение дежурного врача. Вот, пожалуйста.

Сотрудник взглянул на документ и обернулся к приёмщице:

– Никаких справок на этот случай не предусмотрено. Откуда вы взяли? Это официальное удостоверение. Его вполне достаточно.

– А коли он кого убил?

– А, допустим, вы кого-то убили. Принесли бы окровавленную юбку сюда, в химчистку?

– Я‑то никого не убивала!

– Да? МУР рад слышать. Но поначалу все говорят, что не убивали. Принимайте одежду. Без разговоров.

Бабища зашипела гадюкой, но приняла.

Через месяц ватага студентов явилась ко мне на дежурство поблагодарить и поговорить за жизнь. Уверяли, что навсегда меня запомнят в той дискотеке. Вряд ли. Ведь и я сам едва смог узнать пациентку, когда позже она зашла ко мне показаться. Лица её я не был в состоянии вспомнить, да у меня и не было времени его рассмотреть. В голове будто всё стёрлось, кроме распластанной щеки и измазанного глиной окровавленного ботинка. Того, которым я прижимал злополучную артерию. Пластическую операцию сделали в первые сутки, прошла великолепно, для швов применили тончайшую саморассасыващуюся синтетическую нитку, так что и шрама не осталось. Кость быстро срослась, несмотря на всю грязь. Так тоже бывает. Весь этот эпизод и есть врачебное удовлетворение.

Студенты, да и коллеги меня часто спрашивают, зачем после химического мне потребовалось ещё и медицинское образование. Ведь я поступил в мединститут через три дня после защиты кандидатской диссертации. Что это была за блажь? Я каждый раз пытаюсь объяснить это тем, что наука даёт большое удовлетворение, но не разом, а в долгосрочном плане. Медицина же в большинстве случаев даёт результат яркий, немедленный, если ты за пять минут выведешь больного из клинической смерти или за пятнадцать секунд вправишь вывих плечевого сустава. Это удовлетворённость момента, краткого мига, и таких моментов очень много. Из них складывается завороженность делом.