Павел Желтов - Улица Свободы

Я купил хлеб, майонез, пельмени, пару банок консервов, двухлитровку колы и бутылку водки – на всякий случай. Я вообще считаю, что спиртное должно быть дома всегда. Не обязательно его пить. Мало ли, что может случиться. Например, нужно срочно сделать укол, а кожу смазать нечем.

Я вышел из магазина и неожиданно купил у хантыйки в цветном платке – практически за бесценок – замороженную щуку. Рыба была похожа на полено.

Я поднялся на четвертый этаж, открыл ключами сначала дверь в тамбур, потом в свою комнату. Не зажигая света, прошел в закуток, служивший мне туалетом и ванной, грохнул в раковину рыбу – пусть размораживается.

***

Утром Андрей выпил кофе, вдумчиво покурил, сидя в плетеном кресле у порога. Запер на ключ дверь и отправился к импровизированному гаражу.

На небе было ни облачка. Солнце уже прилично поднялось над горизонтом, однако до полудня еще оставалось часа три-четыре.

Андрей расшнуровал одну из стенок ангара, пуская к машине дневной свет и тепло. Открыл в корпусе сразу за коконом пилота небольшую дверцу, щелкнул тумблером, выводя болид из спящего режима. Затем принесенной с собой лопатой стал ровнять путь от гаража к кромке большого кольца. Получалось не очень – почва была сухая и слежавшаяся. Сильно наклонившись, он старался срубить небольшие кочки, за которые мог бы зацепиться стим. Через полчаса сражений с одной из самых неподатливых земных стихий – самой землей – Андрей решил, что результатом можно удовлетвориться.

Он перешагнул через бортик и сел в кресло пилота – свое кресло, сделанное по заказу и подогнанное по фигуре. Еще и с учетом, что пилот может набрать или сбросить пару килограммов веса. Андрей положил руки на штурвал, пошевелил его, почувствовал, как откликнулись электроусилители. Штурвал – огрызок руля – формой напоминал приплюснутую с полюсов букву «Ф». За бока полагалось держаться и рулить. А на педали – ход и тормоз – полагалось давить.

Андрей переключил рычажок управления ходом в положение «полускорость», осторожно стронул машину с места и медленно вывел ее на асфальт большого кольца. Затем перевел рычаг в положение «нейтраль», затянул стояночный тормоз и сбегал в гараж за щеткой. Отряхивать колеса от приставшей пыли было довольно глупо: предсказать чистоту полотна впереди было невозможно. Тем не менее Андрею хотелось вот так подготовиться к первой пробной проездке. Чтобы не было стыдно перед гостеприимной дорогой.

От надел шлем с пока открытым забралом, застегнул на груди косой крест ремней безопасности, посмотрел на датчики. Стрелка спидометра показывала полный ноль, давление в котле было в районе пятерки, паровая турбина делала 35 тысяч оборотов в минуту. Андрей надел перчатки, перевел рычаг управления ходом в положение «полный», выключил стояночный тормоз и положил руки на штурвал.

Он слышал негромкий свист турбины, думал, что слышит шелест циркулирующего от реактора к котлу расплавленного свинца, смотрел на свои руки: чувствовал, как внутри перчаток подрагивают пальцы. Посидел так еще немного и тронул машину.

Андрей решил сегодня обойтись без резких ускорений. Да и разгоняться больше ста пятидесяти километров в час не собирался – на незнакомой дороге такое себе позволяют либо полные кретины, либо бессмертные. Последних Андрей пока не встречал.

Он с наслаждением почувствовал, как сила инерции вдавливает его в кресло, как тело вспоминает, как себя вести за штурвалом стима, как макушку шлема начинает оглаживать поток встречного воздуха.

Под мостом он проскочил на сотне, отметив, что места здесь вполне достаточно и для более серьезных скоростей. Только, если гоняться вдвоем, нужно строго придерживаться своей стороны, чтобы не полезть одновременно в одну и ту же дыру.

За мостом начался поворот налево, Андрей аккуратно уложил в него стим и слегка надавил педаль, когда дорога вновь выпрямилась.

Это была уникальная поездка: наушники шлема молчали, в зеркалах и прямо по курсу не было ни души. Да и вообще в радиусе, наверное, сотен километров никого не было. Он увидел, как стрелки спидометра доползла до полутора сотен и ослабил давление на педаль. Это была уже неплохая скорость – бог понимающий почувствовал, как мягким касанием теплого потока поздоровалась с ним Вселенная.

Андрею хотелось вдавить педаль посильнее – он соскучился по скорости, пониманию, по вселенской лаве, струящейся сквозь сознание. Но не делал этого, с каким-то чувством предвкушения откладывая разгон на потом.

Снова левый поворот. Болид находился почти на радиально противоположной от моста стороне окружной дороги. И тут тоже был мост с такими же въездами на него. Только один – внешний – пролет обрушился и лежал теперь угрожающей кучей на полотне. Андрей сбросил скорость до пятидесяти, даже пришлось воспользоваться педалью тормоза. После полутора сотен такая скорость казалась черепашьей, однако Андрей знал, что это обманчивое впечатление.

Он осторожно провел машину под целым пролетом и снова ускорился. Дважды набирал максимальную для сегодня скорость, дважды делал левый поворот, на точке, с которой стартовал, полностью остановил машину.

Он отстегнулся, снял шлем и вылез из кресла. Пальцы больше не дрожали, но тело переполняло ощущение эйфории: после долгого перерыва он сделал то, что приносило ему удовольствие.

Андрей обошел, осматривая, стим, потом облокотился о корпус и опустил руки с зажатым в них шлемом. Глубоко вздохнул и улыбнулся. Подумал, что улыбка в полном одиночестве – самая честная в мире улыбка.

Нужно было поставить машину в гараж, но делать этого не хотелось совсем. Черному летящему силуэту машины здесь, на дороге, было самое место – и логически, и эстетически. Однако Андрей заставил себя сесть в кресло и загнать болид под тент. Хорошо бы еще сполоснуть ее после каталки, но это можно сделать и завтра.

Он перевел стим в спящий режим, зашнуровал дверь и пошел домой, на ходу расстегивая гоночный костюм.

8.

Моя студия, а если точнее – комната в общаге, снабженная элементарными удобствами, – дождалась меня, сохранив воздух дня, когда я уехал в диспансер. Форточки были закрыты, потому он казался слегка затхлым. Тем не менее родным от этого быть не перестал.

Я зажег свет над плитой – мне сейчас не нужно слишком ярких огней. Затем разделся, повесил пуховик на вешалку, ботинки поставил под ним. Перешел в ванную и разделся совсем. Всю одежду сбросил в ящик для грязного – завтра начало новой жизни. Пусть я войду в нее чистым и во всем свежем.

Включил воду, заткнул дырку в ванне. Сел в набирающуюся воду. Тело было какое-то тупое. Вроде бы и контраст – холодный воздух и горячая вода, дискомфорт должен быть. Мурашки вон побежали – это я почувствовал. Но дискомфорта не было. А было как в ожидании чего-то хорошего. Потом понял, чего не хватает.