Евгений Пышкин - Хранитель. Повесть

– Ты знаешь, город окружен щупальцами монстра. Они высасывают из него все соки.

Леонид согласился, поняв, кого он назвал монстром. Врага, конечно. Он так и сказал Даниле в ответ.

– И да, и нет, – осторожно согласился Данила. – Это чудовище на самом деле прячется в городе. Просто его никто не видит.

Никакого монстра, конечно, не было. Хотя, если отдаться на волю фантазии, можно представить, что вот эти разрушения сделало мифическое чудовище. Оно изуродовало город, искромсав улицы, посшибав верхушки высотных зданий, выбив стекла и загнав людей в подвалы и уцелевшие строения.

Воспоминания оборвал до боли знакомый звук. Воздушная тревога. Сумрак взрезали снопы прожекторов. Где-то заухало и завыло, будто действительно среди зданий пряталось чудовище.

– Ложись!

Пронзительный звук. То вражеский самолет, разрезав воздух над солдатами, удалился и пошел на разворот. Есть время окопаться. Леонид зашевелился, когда опасность миновала, но вот, что случилось дальше, не помнил. Вроде, его оглушило, или…

Вспомнил, что воздух разорвался, будто ткань распороли ножом. Лево и право, верх и низ поменялись местами. Мир словно прекратил свое существование. Потух, как свеча от порыва ветра. В короткой тишине показалось, что он стоит на пороге смерти.

Но вдруг все пришло в движение. Мир ожил. Картина перед глазами четко обозначилась. Леонид увидел дверь. Он схватился за ручку и потянул ее на себя. Проход преграждали вращающиеся шестерни и диски. Их много. Они гудели и свистели. И вновь этот неприятный звук: то ли ткань разорвали, то ли воздух сотрясло от взрыва. Шестерни и диски исчезли. Перед ним заколыхались обрывки темной материи. Леонид машинально раздвинул их и уперся взглядом в пустые красные глаза зверя, похожего чем-то на осьминога. Его пасть с множеством зубов раскрылась, а челюсти выдвинулись вперед, уродуя и без того мерзкую морду. Он попытался схватить Леонида, затащить к себе, в свой мир, но щупальца беспомощно дернулись, челюсти клацнули, и зверь исчез.

…

Они грелись у костра, протягивая к огню ладони. Над потрескивающими дровами висел котелок. Варево аппетитно бурлило.

– Что это было? – испугано спросил Борислав.

– Возможно, воспоминание, – неуверенно ответил Франц.

– Воспоминание? – медленно проговорил Борислав. – Но этого не может быть. Со мной такого не случалось. Эти странные солдаты, самоходные телеги, железная птица над городом. Да, город я узнал. Это столица той варварской страны, но…

– Ваше императорское величество, возможно, это чужое воспоминание. Возможно, это воспоминание о будущем, но я думаю, что все сложнее, чем нам видится.

Франц извлек откуда-то миски и деревянные ложки и разлил варево. Борислав, согрев ладони о миску, попросил:

– Говори же, Франц, не молчи. Насколько все сложно?

– Представьте, ваше величество, что существует такой же город, но в ином мире, и там живут такие же люди.

– Ты намекаешь на рай или ад?

– Рая и ада нет. Есть… – Франц подул на ложку и проглотил жидкое варево. – Есть мир-возможность. Но он не один. Их множество. Вы просто запомните это словосочетание, а поймете потом.

– Мир-возможность, – проговорил Борислав и начал есть.

Нет, варево не было куриным бульоном, как почудилось цесаревичу Бориславу вначале, оно было пониманием, ибо с каждый ложкой разум прояснялся, и мир-возможность уже не казался только странным словосочетанием.

Например, если бы предок Борислав – император, основавший столицу – вдруг не решился бы строить ее, то до сих пор на месте города находились болота, а это означает, что во вселенной существует множество возможностей и существует множество миров, среди которых есть один, где болота остались.

Борислава мало волновал сон, и теперь, проснувшись, он тасовал его образы и мысленно улыбался, играя ими.

Находясь во власти сновидения, он всегда принимал правила этого потустороннего мира. Словно воля покидала Борислава, и оставалось лишь идти на поводу у неведомой силы. Наяву же цесаревич представлял сновидение в виде красочной шпалеры, а острый ум разрезал ткань на множество частей. Борислав сопоставлял куски – занимался аппликацией.

Меж тем экипаж подъехал к родовому замку короля Антона.

Слуга в ливрее медленно и со значением открыл дверцу кареты, разложил ступеньки.

Гости проследовали по узкой ковровой дорожке, в конце которой их ожидал король.

– Приветствую принца из далекой страны и его супругу, – сказал он и поклонился. – Это честь для меня. Прошу…

Цесаревич и его супруга отдали дань этикету, произнеся подобающие фразы.

Антон указал на парадный вход.

– Скучали ли вы в дороге, великий князь?

– О, вовсе нет. Скучать не приходилось, – ответил Борислав, следуя за Антоном. – Мы ехали по дорогам вашего королевства и молча наслаждались его красотами. Есть в нем то, чего не встретишь в моей стране.

– Как здоровье великой княгини?

– Благодарю за участие, ваше величество, – ответила княгиня. – На все воля божья.

Супруга Антона встретила гостей дома. Борислав с женой получили приглашение к ужину.

Именно в столовой Борислав, увидев наконец Франца, понял, что не стоило пренебрегать сном. Франц был в парике. Косица парика переплетена с белой лентой. Как и в сновидении.

Цесаревич заворожено и испугано скосил взгляд на Франца, желая разувериться. Может, померещилось? Но нет, лента была белой. Франц, заметив взгляд Борислава, неопределенно улыбнулся, пытаясь прочесть то, что таилось во внимательных глазах гостя.

– Простите, – заговорил Борислав. – Заранее приношу извинения за бестактный вопрос, но косица вашего парика с белой лентой. Почему?

– Да не обращайте на такие мелочи внимания, – опередил Франца старый король. – Все это баловство юности. Будет время, сын все вам объяснит, а теперь церемонии – в сторону, и прошу всех к столу. Ведь вы здесь не с официальным визитом? Верно? Так будем же проще.

И король заговорил о том, что он старый солдат. Солдат простой и прямой в общении. Ему непонятны нынешние увлечения молодежи загадками, всей этой мистикой, он на дух не переносит всю вычурность светского этикета и прочее и прочее. «И все это мишура, а вот настоящая жизнь – там», – закончил Антон, указав взглядом на дверь. Гости не совсем поняли, что он подразумевал, но тактично промолчали. Затем он рассказал о нелегком положении своей маленькой страны, что все пытаются обидеть ее, и со значением посмотрел на Борислава.

– Я бы никогда не обидел вашу страну, – ответил цесаревич смущенно.

– О, простите. Я не хотел никого уязвить из присутствующих. Но мне приятно слышать из ваших уст подобные заверения. – Лицо короля озарилось идеей. – Послушайте, поклянитесь в вечной дружбе моему сыну. Когда он станет королем…