Алиса Дерикер - Девушка без отчества

– Но ты же говорила, вы хотели пожениться?

– Ну, не совсем. Мы говорили о том, чтобы пожениться, но говорить и жениться – это разные вещи, понимаешь?

– Понимаю.

Я всё пыталась представить себе их: вот они, молодые, смеющиеся. Моя мама – красивая, в белом платье с развевающейся фатой, а папа, он какой? Сильный и мощный, как скала, широкоплечий, закрывающий её от всех невзгод.

– Мы не строили планов, в смысле: через два месяца идём подавать заявление в ЗАГС, через месяц начинаем искать съёмную квартиру, нет, всё было не так. Скорее, мы просто мечтали. Мечтали вслух, вроде как когда говорят «вот когда мы поженимся…», – и мама картинно закатила глаза. – Только вот его родителей в расчёт не приняли. Тогда казалось, все эти социальные слои – это такие условности, а оказывается, знаешь, нет, не условности вовсе.

Она зевнула, посмотрела на часы.

– Всё, Викчка, – она часто так меня называла: Викчка, без гласных.

– Всё, солнце моё, креветочка моя, пора спать. Время позднее, тебе завтра в институт, мне – на работу. Давай ты первая в ванную.

Я послушно отправилась в ванную и всё равно не могла понять, почему она мне ничего не рассказывала раньше?

Я бы хотела отмотать время назад и поставить на паузу. Пусть мы с ней вот так вот вечно будем сидеть на кухне. За окном ночь, а мы сидим и смеёмся. С мамой вдвоём.

Ведь не будет больше таких посиделок, никогда не будет. Не будет вечеров за чаем и разговорами, не будет вообще ничего. Это был наш последний разговор.

Может быть, и он сыграл свою роль. Врачи говорили, маме важно не переутомляться и хорошо спать, тогда у неё не будет болеть голова. А мы нарушили весь режим и сидели с ней полночи на кухне, а с утра мама выпила двойную дозу кофе, чтобы проснуться.

А я не могу теперь отделаться от ощущения, что это наше ночное бдение её добило. Может быть, это эффект последней капли. Той, что ломает хребет верблюду. Может быть, это даже я со своими расспросами доконала её….

После того, как мне позвонил дядя Боря, я набрала бабушкин номер. Я была абсолютно спокойна, потому что на тот момент ещё не верила, что всё это правда. Конечно, нет. Этого не может быть. Я была уверена, что это шутка такая глупая, может, не дядь Борина, может, врача какого-нибудь. А, может, просто в больнице что-то напутали, такое же бывает? Умер один человек, а звонят родственникам другого. Так ведь бывает, правда же?

Такого просто не могло быть, чтобы умерла моя мама. Умер кто-то другой. Чья-то другая, чужая женщина могла умереть, а моя мама – нет.

Я думала, что сейчас позвоню бабушке, и она скажет мне, что всё в порядке. Скажет, например, что она разговаривала с мамой минут пять назад, и та жива и здорова, просто опять упала в обморок на работе. Но бабушка сняла трубку и зарыдала. И вот тут-то я и поняла, что это всё всерьёз. Меня начало бомбить.

Я сказала «скоро приду» и отбила звонок. Руки затряслись, губы задрожали, а в голове было только одно слово: «нет». Просто «нет» и всё. Я повторяла его про себя, как заклинание: нет нет нет нет нет нет нет… Бесконечное количество раз.

Я заметалась по квартире, зачем-то побежала в мамину комнату, потом в ванную, руки тряслись, я ничего не соображала, только металась туда-сюда, не зная, что мне делать. Потом сообразила, что надо одеться и пойти к бабушке.

Когда я пришла, бабушка мне всё и рассказала: и про кафель, и про клиентку, которая вызвала скорую. Оказывается, дядя Боря уже ездил в больницу, и ему там всё подтвердили, и он уже договаривается об отпевании. Отпевании! Да я только что была в её комнате, там сохранился запах её духов – такой материальный, осязаемый, живой. Она просто не могла умереть, этого не может быть, это невозможно, какое отпевание, зачем?!

У меня в голове всё это крутилось, а бабушка говорила, что ещё надо обзвонить всех маминых друзей, а у маминого телефона, разбит экран, и она не знает кому звонить.

Что нужны деньги, а у неё пенсия, как на зло, только через две недели, да и сколько той пенсии – всё равно занимать придётся. И что-то ещё про одежду, я даже не слушала. Слова текли как-то мимо сознания, я слышала их, но не воспринимала. Мы просто сидели с бабушкой вдвоём и обе плакали, а бабушка при этом ещё и говорила. Ну, как радио, которое что-то бубнит фоном.

Потом бабушка кипятила чай, вздыхая, а я икала. Икала и думала, разве такое возможно? Разве так бывает, чтобы раз – и не стало мамы? Это разве нормально?

Потом пришло чувство вины за ночь, за тот разговор, а потом я вспомнила, почему мы собственно не легли спать. Вот кто во всём виноват. Он что, не мог найти другого времени, чтобы позвонить? Его не было восемнадцать лет, а теперь он объявился! Зачем было трезвонить на ночь глядя? Умом-то я понимала, что всё это просто совпадение, но ведь если есть кто-то виноватый, оно всё как будто проще становится…

Папа. Конечно, он не виноват в маминой смерти. Но ведь он для чего-то позвонил? Встретиться? Общаться? А ведь где-то был все эти годы. А какой он? Я его себе вообще никак не представляла: в голове был мужской силуэт, заполненный дымом. Мистер Тьма.

А что я чувствую? Я не знала. Точно: папа – это не то же самое, что мама. И не такие чувства, как к бабушке, дедушке или дяде Боре. Что-то другое, незнакомое. Он вроде бы и был близким, но в то же самое время – дальний. Да, наверное, именно как дальний родственник: он должен быть родным, но он мне совсем незнакомый человек, я его не знаю.

Просто тёмное пятно вместо человека. Он добрый? Наверное, не очень, раз оставил маму беременной мною. Наверное, он грубый и чёрствый? Почему-то мне так не казалось. Очень уж ярко у мамы светились глаза. Он должен быть особенным, мой папа. Хотя бы потому, что он мой. Мой – и больше ничей. Мой папа.

Эти мысли немного успокаивали. Я перестала судорожно вздыхать, но грудь всё равно дёргалась без моего желания, и это тоже было неприятно: почему в моей жизни случаются вещи, которых я не хочу? Я не хочу, чтобы мама умирала, так почему она умерла? Я не хочу. Я этого не хочу. Я хочу перестать икать, но не могу. Почему я не контролирую свою жизнь или хотя бы своё тело? Я не хочу плакать и не хочу икать. И тем не менее, я сижу, рыдаю и икаю…

Вот мама свою жизнь контролировала. Ну, до этого момента. Как она могла позволить себе умереть сейчас, когда она ещё так нужна мне? С мамой всегда было ощущение, что всё наладится и будет хорошо, она как-то умела внушать уверенность. Это что же получается тогда, она меня обманула?

А папа? Я снова гадала, какой он. Он контролирует свою жизнь? Он уверенный? Богатый? Может быть, он живёт совсем не так, как мы? Может быть, у него есть вилла и большая квартира на Арбате. Может же быть такое? Может, он теперь заберёт меня к себе? Станет заботится обо мне, вместо мамы. Это было бы хорошо, но вряд ли возможно, если он женат. Мама же вроде говорила, что он женат? А если разведён? Ну, или я хотя бы буду приезжать на его виллу на каникулы. Если, конечно, она у него есть…