Лана Вейден - Я тебе объявляю войну

– Ох, – вдохнула Машка, – надеюсь, ты не закончишь, как эта Болейн.

– Маша!

– А что? Андрей, странный подарок. Ты совсем не знаешь, что нужно женщинам.

Я засмеялась.

– Маш, Андрей-то как раз и знает!

Та поджала губы:

– Ах, ну да, точно. Он же любовные романы переводит, – в этой фразе я уловила снобизм, а потому поспешила перевести разговор на другую тему.

После обеда я вернулась на кафедру. Морозов несколько раз заходил туда, но на меня больше не смотрел и тем более не заговаривал со мной. Ну и ладно. Мне всего лишь нужно было продержаться еще неделю до осуществления намеченного плана.

Что будет через неделю?

Я, конечно, сильно завралась перед родственниками, но сказала и кое-что правдивое.

У нас действительно в скором времени намечалась международная конференция по английской литературе. И я собиралась подменить основную часть доклада Морозова прямо перед его выступлением. Если он ничего не соображает, то после этого и двух слов связать не сможет.

А о том, что он всё же что-то соображает, я и думать не желала.

В день конференции снова начался ливень, и я опоздала. На кафедре почти все уже были в сборе.

Беседина меня отругала, я извинилась, немножко повертелась рядом с Денисом Сергеевичем и увидела, что доклад лежит перед ним на столе – ура! Теперь – дело за малым. Выскочив за орудием преступления – стаканчиком кофе, я вскоре вернулась и подошла к своему врагу.

– Денис Сергеевич, – вкрадчивым голосом произнесла я и чуть ли не книксен сделала, – немного с опозданием, но всё же… я хотела извиниться за свое поведение, слишком погорячилась тогда. Простите.

Кажется, он обрадовался, дурачок.

– Виктория, у меня ведь даже не было возможности договорить. А я хотел…

– Обязательно договорите, Денис Сергеевич, – я лучезарно улыбнулась, – а пока – вот. Принесла кофе, вы же любите?

С размаху я поставила стаканчик рядом с докладом. Надо ли говорить, что крышка была еле закрыта? Только я не рассчитала: стаканчик перевернулся и, залив доклад Морозова, скатился ему на колени.

Упс. А вот такое я не планировала, это уже нехорошо.

– Ви-и-и-ка! – завопила Беседина-старшая, – да что же ты такая неловкая!

– Ой! Денис Сергеевич, простите! Простите меня, пожалуйста, извините! Вы сильно обожглись? – запричитала я.

– Ладно-ладно, успокойся. Бывает, – примирительно сказал Морозов.

– Ой, ну как же это! Ох! И доклад! Погодите, я сейчас новый распечатаю.

– Как же, как же, распечатаешь, – продолжала возмущаться Беседина, – у нас принтер почему-то не работает.

Почему-то? Ха-ха, да это ж я его накануне и вывела из строя. Хочу заметить – временно, ибо вообще-то не собиралась портить казенное имущество.

– Мне тоже нужно свой печатать. Сейчас схожу на другую кафедру.

Морозов дал мне флешку и я отправилась к Машке. Конечно, внаглую, бесследно убрать половину доклада я не могла. Просто взяла часть своих листов и вставила в доклад Дениса Сергеевича, а его листы вставила в свой. Типа (если дойдет до серьезного разбирательства) – я уронила бумаги, а потом неправильно их собрала.

Конечно, это не объяснение, а детский сад. Но если все пройдет, как надо, то и не придется объясняться. Свой доклад я при этом выучила наизусть – буду выступать просто по плану.

Вернувшись на кафедру, я сунула Морозову бумаги и еще раз извинилась. Он просмотрел план и первые страницы – дальше листать не стал. Я вздохнула с облегчением, но когда мы все пошли в конференц-зал, сердце сжалось. Что сейчас будет?

А дальше было вот что. Морозов выступал пятым. Начал он довольно бойко, а затем, дойдя до подмены, замолчал. И уставился на меня. Я опустила глаза. Не знаю, сколько прошло времени – возможно, всего несколько секунд, но казалось – вечность. И вдруг… он снова заговорил. Как ни в чем не бывало.

Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Мне конец.

Я так разволновалась, что выступила гораздо хуже, чем предполагала. А потом, сгорая от стыда, присела на свое место. Кошмар. Что Морозов сделает после конференции?

А он ничего не сделал. Собрал свои вещи и молча ушел, даже не взглянув на меня. Ну и дела! Я не знала, что думать.

После выступлений был фуршет. Правда, всю еду размели в момент – я успела ухватить лишь несколько конфет и запасливо положила их в карман джинсов. Ибо Беседина заставила переделывать кое-какие документы – придется немного задержаться.

Вернувшись на кафедру, я обнаружила, что все уже разошлись. В полном одиночестве я закончила необходимые дела, накинула плащ и уже собиралась уходить, как дверь вдруг распахнулась и вошел Денис Сергеевич.

Он переоделся и теперь даже выглядел как нормальный человеческий парень – в джинсах, майке и ветровке. Но взгляд у него был явно ненормальный.

Не отрывая от меня этого своего странного взгляда, он бросил на стол какую-то сумку.

Я застыла. Сколько раз прокручивала в голове, как буду строить оскорбленную невинность, но теперь, глядя ему в глаза, это было не так уж легко сделать.

– Ну рассказывай, – наконец произнес Морозов, – зачем ты это устроила.

– Денис Сергеевич, э-э… нечаянно вышло.

– Виктория, я задам тебе вопрос, который уже звучал раньше, но ты так и не ответила – я похож на дурака?

– Денис Сергеевич, вы просто необъективны, потому что ни во что меня не ставите.

– Да? – он усмехнулся, – ты хочешь, чтобы я тебя во что-нибудь поставил? Давай я поставлю тебя в угол.

Он направился ко мне.

– Денис Сергеевич, – я стала пятиться назад, к стене, – еще раз повторяю: это нечаянно! There is no sin but ignorance 12 12 «There is no sin but ignorance» - нет греха, есть глупость (в других переводах - « нет греха, есть лишь невежество») – цитата из пьесы Кристофера Марло «Мальтийский еврей». – произнося это, я старалась выдавить улыбку.

Какая ирония судьбы – я так хотела прижать к стенке Морозова, а в конце концов оказалась прижата сама – причем и в прямом, и в переносном смысле. Упершись спиной в холодную поверхность, я замерла – больше некуда бежать.

Тем временем он подошел, приблизился губами к моему уху – сердце почему-то бешено заколотилось – и сказал, понизив голос:

– А ты знаешь, что наказание за глупость может быть не менее жестоким, чем за грех? И теперь ты будешь наказана. Раздевайся.

– В смысле? – опешила я.

– В смысле, – он прикоснулся к моим плечам, – плащик снимай. Ты сегодня еще не скоро пойдешь домой.

– С чего бы это?

– А вот с того, – он подошел к своей сумке и вывалил оттуда целую кипу бумаг. – Я так понимаю, весь шум из-за того, будто ты считаешь… как бы это помячге выразиться? В общем, ты всё это устроила, чтоб меня уличить. В чём? В том, что я ничего не соображаю? В том, что не сам писал свои работы?