Коллектив авторов - Номинанты Московской премии – 2019. Хрестоматия. Проза и поэзия участников Московской международной книжной выставки-ярмарки

Скажи, восточная Диана
И Азии волшебный дар,
Давно ли Сердца лёгкий жар
Тебя коснулся, как Корана
В мгновенья сладостных надежд
Касают пальцы мусульмана,
Когда в предместьях Тегерана
Он, не скрывая бодрых вежд,
Молит о Божеском прощенье?
Но, друг, к чему тебе моленья?
В тоске бы я молился сам,
Склонившися к твоим ногам
В священной власти заточенья.

Талант российский в нём дремал,
И там, в Сростках, в уединенье,
Среди ночи, когда движение
Уму подвластно, он не спал

И переписывал страницы
Из книги жизни, а они
Летели гордо, словно птицы,
И были мудрости полны.

О ты, страна любви небрежной,
Страдания холодный дом,
Страшусь тебя Душой мятежной,
Борясь с тобой твоим же злом.

Мы ведь желаем владений бесчисленных,
Переступая границ представления…
Ангел порхающий и охраняющий
Скоро, крылами свисая, измученный,
Метит падением в точку воззрения
На справедливый подход разделения.

Друг Аристотель! Где твои мощи святые?
В землях каких ты положен, сбегая при жизни от власти?
Нынче мы суетны все, и не сберётся к тебе ученик терпеливый,
В круг становясь или ряды мужей просвещённых,
Чтобы приникнуть к листам, на природе общаясь с тобою.
Также чутьём неизвестным измерить движение сущих,
Знак от тебя получив, что уроки проходят успешно.
Это ль не дар?! И отметка наитию юношей славных,
Им воспитаясь навеки твоим отражением Мира?..
Немощный век наш уже не осилит творений,
Даже тебя привлекая, – останешься ты не у дел.

Белая зима пробралась на волю –
Мягким покрывалом застелила поле,
Деревья разодела в снежные пижамы
И колыбельную запела нежно, словно мама.

А ночь свои штрихи добавила к картине:
Мороз трескучий создал синий-синий иней,
Укутал покрывала в прозрачный плотный лёд –
Свистящий ветер не разбудит, не пройдёт.

Кругом не отыскать живого и не слышен шорох,
Все звери спят в своих уютных тёплых норах.
На всём широком поле не найти следов и троп…
Но только чья-то тень упала на сугроб.

Совсем один среди заснеженных картин,
Сидит мышонок на пригорке. Он не смог найти
Свою нору: жестоко вход мороз заколотил,
И не пробить мышонку ледяной берилл.

Тяжёлым бременем на уши давит тишина,
От холода и страха хочет спрятаться душа,
Но – некуда. Малыш дыханьем слабым согревает лапки,
Во тьму шагает осторожно и с оглядкой.

Могучий чёрный лес встаёт бревенчатой стеной,
Там не найти тропинок, там напряжён покой.
Сильнее маленькое сердце бьётся, бьётся,
Но ничего другого малышу не остаётся,

Как в страшный лес войти. Здесь запахи и треск,
И серебрится сумрачный туман, как занавес.
Деревья норовят схватить мышонка за манишку.
Внезапно рядом с ним упала сверху шишка.

Отпрыгнул он и поднял голову наверх,
Услышал между ветками глухой протяжный смех,
Два глаза, как два солнца, ярко ослепили –
На ветке дерева сидит огромный филин!

Увидел он мышонка и расправил крылья,
Сверкнул глазами и взъерошил свои перья,
И спрыгнул вниз, и плавно на мышонка полетел,
И острый его коготь чуть мышонка не задел!

Мышонок оглянулся в поисках убежища,
Но равнодушно лес застыл, а филин будто тешится:
Кружит – и с каждым поворотом уменьшает круг,
И ринулся к мышонку… И – тишина вокруг…

Лежать мышонку на снегу и холодно, и сыро.
Сначала тельце мёрзло, а потом заныло.
Упал малыш на спину, поднял лапки кверху,
Кружился долго филин, да улетел, растерян.

Мышонок ещё долго боялся шевелиться:
То где-то снег скрипнет, то ветка наклонится.
Чуть шевельнул он ушком. Рядом – никого.
Побрёл он в чащу, тёмный лес укрыл его.

Мышонок съехал с горки и почувствовал тепло,
Услышал тихий храп, от страха хвост свело.
Но, осмотревшись, наш малыш немного осмелел:
В медвежий дом пробраться он сумел.

Хозяин спит в берлоге крепким зимним сном,
Его дыхание мышонка обняло теплом.
Тихонечко мышонок осмотрел берлогу,
Но ничего съестного не нашёл. Под боком

У медведя лёг малыш, пытаясь отогреться.
Хотелось очень кушать, да никуда не деться…
Под ровное и тихое дыханье косолапого
Так сладко засыпать маленькому, слабому.

От голода свело маленький желудочек,
И долгий сон мышонка сменился утром будничным.
Он вылез из берлоги. Диск солнышка сиял,
И лес в серебряных снегах стоял.

Вдруг перед мышонком стал расти сугробик,
И показались лапки, и показался лобик,
На чёрный нос свисает пара ушек –
Возник зайчонок на большой опушке.

Зайчишка лопоухий пригласил мышонка
В свой дом, где ждут и братья, и сестрёнки.
Недалеко пришлось идти. И за одним столом
Мышонок пировал с зайчишками зерном.

Опять малыш бредёт совсем один во тьме.
У зайцев было сытно, но быстро день померк:
В уютную нору влетели снежные потоки –
Друг к другу жались все, но всё равно продрогли.

Мышонок долго брёл в сугробах по колено,
Ему хотелось в норку, на луговое сено.
Не день один, не ночь одна уже прошли,
Метели много раз следы умело замели.

Но перед ним теперь открытое пространство –
Застывшее во льдах огромное речное царство.
Скользят все лапки – просто так не перебраться.
А лисий хвостик за кустами начинает появляться.