ЛЕВСЕТ ДАРЧЕВ - Хирург. Последняя надежда

– Вас не затошнит?

– Нет.

– Это было в госпитале во время войны. Я ассистировал хирургу, когда, как нам показалось, успешно провели операцию офицеру на брюшной полости. Но через день после операции нас подняли по тревоге. Оказалось, после приступа кашля у пациента разошлись швы и кишки вывалились наружу…

– Всё, всё… – Журналист выставил руку вперёд. – Понятно, а то точно затошнит!

– Я предупреждал вас. Тогда приведу другой случай. На заре практики хирурга я оперировал молодого парня двадцати двух лет с переломом левой бедренной кости. Но допустил оплошность при сшивании сосудов – и проклятый тромб попал в сердце. Пациент умер, не приходя в сознание. Когда я вышел из операционной, мать парня задала мне вопрос, над которым я думаю до сих пор: «Доктор, надеюсь, мой сын не будет хромать?».

– Почему до сих пор?

– Потому что в ней ещё жила надежда, и мне так хотелось продлить в ней это состояние. Я сказал «нет». Это стало для меня большим уроком на всю жизнь, после которого я долго не мог прийти в себя.

– Да, печальный случай. У вас, наверное, тогда была тонкая кожа, а со временем выработались другие качества и привычки?

– Не когда-то, а сейчас тоже она тонкая. Единственное, что я научился делать и скрывать, – это насколько я расстроен и задет. Мне всё равно, что люди обо мне думают, но стоит меня позвать на помощь – я тут же приду и отзовусь. Мне не стыдно ни за что из того, что я сделал.

«Он никогда не сдаётся, – подумала Наида. – Он не убегает и верит в то, что он делает. Убедите его, что он не прав, – он тут же поменяет курс, извинится и начнёт действовать иначе. Он быстро принимает решения и ещё быстрее меняет их, если видит, что ошибся. Так что он уже нарастил себе толстую кожу, хотя порой бывает слишком доверчив. Это его слабость, когда он отношения с людьми начинает с доверия и порой они заканчиваются разочарованием. Но это его не останавливает, потому что его доверие имеет хитрое сплетение, как капитал, в своих подчинённых и коллегах. Когда приходит время или обстоятельства, он достаёт его, как оружие. Неплохо срабатывает. У него нет страхов и комплексов, и я никогда не видела, чтобы он прибегал к успокоительным таблеткам. Он озлобляет, он же и умиротворяет, он внушает страх и вместе с тем – уверенность. Он обожает поднимать волны, а потом успокаивать их. Люди сами потом создают о нём мифы. Его можно уговорить, но не запугать. Он научился доводить спорные вопросы до кризиса, потом одним манёвром вскрывать его, обрекая противника на неуверенность.

Иногда кажется, что вместе с ним идёт его аура, и ею он заполняет всё помещение. Выносливость и высокая работоспособность, наработанная годами, – его особенность: не отстанет, пока не завершит то, что начал. Он всегда выглядит уверенным, даже тогда, когда не знает и сомневается. Многое в нём для меня остаётся необъяснимым, и я уверена, что для него нет ничего невозможного».

– У вас много государственных наград. Какая из них самая главная?

– Уважение людей.

– А кто в вашей семье главный: вы или жена?

Он потёр нос, задумался.

– Жена. – Пауза. Журналист округляет глаза. – Спокойно. Это когда меня не бывает дома.

«Он – буря, я – скала, – подумала Наида. – Когда он бушует, я безмятежна. Когда он нетерпелив, я – само терпение. Он спешит, я – нет. Он снисходительный, но суровый отец. Звучный голос, соответствующий его телосложению, усугубляет чувство тревоги, которое он внушает другим, когда он злой. Он не столько смотрит на собеседника, сколько сверлит его глазами. Даже его смех, который раздаётся очень часто, и его любезность не помогают людям избавиться от напряжённости. Если он вам предложит чай, пейте сразу. Его настойчивость бесцеремонно продолжит: чёрный или зелёный».

– Если бы вам предложили возможность выбора другой профессии врача, какую бы вы выбрали?

– Я бы выбрал профессию ревматолога. Скучный врач, которого посетите, когда с вас будет сыпаться перхоть и вам будут безразличны последствия его лечения.

«Шутками он умеет говорить правду, – подумала Наида, – и странное дело: друзья не обижаются. Странное психологическое состояние, когда место человека занимает его авторитет, его харизма».

– В газетах ваша характеристика – клише? – спрашивает журналист. – «Криклив, безжалостен, вульгарен, несносен, упрям…» Это что, качества хирурга?

– Неправильно пишут: я спокоен как удав, сдержан и собран, – заявляет Рашид. – Хотя надо сказать, что хирурги сами по себе бывают жестоки, и, как правило, это оправдывается хорошими результатами, что способствует росту профессионализма и дисциплины коллектива.

– У вас есть хобби?

– Нарды.

«Конечно, нарды для него не только хобби, но и полное расслабление, – хотела его поправить Наида. – Айгум тут как тут: крики, ругательства и вечные споры…»

– Перейдём к вашему главному призванию – человека учёного. За какую научную работу вам присвоили звание кандидата наук?

– Это было давно, в 1948 году, и называлась кандидатская диссертация… сейчас вспомню… «Изменение костей голени при варикозном расширении вен нижних конечностей». Она целиком была посвящена проблеме лечения венозных заболеваний.

– А что сделало вас известным в научном мире?

– Я защищал свои открытия на международных конгрессах и симпозиумах Мой доклад на первом Международном конгрессе флебологов в Париже «Некоторые вопросы патогенеза и исследования варикоза вен» вызвал в среде моих коллег резонанс и был переведён на многие языки мира. А на третьем съезде флебологов в Амстердаме я выступил уже с новым исследованием – «Новая систематизация патогенеза, клиники и лечения варикоза вен». Затем было моё выступление в Швейцарии с докладом» Костные изменения при хроническом венозном стазе». С другими докладами меня слушали в Чили, Аргентине, Франции и, конечно, в Москве.

– И к вам пришло мировое признание – вас можно назвать пионером в области современного изучения венозных заболеваний?

– Ну что вы! Варикоз существует столько же, сколько человечество. Его диагностировали и лечили задолго до Галена и Авиценны. В Сахаре нашли наскальный рисунок, на котором изображены танцующие люди с бинтами на ногах. Это варикоз времён пирамид и фараонов. Доказательством являются мумии с признаками варикозного расширения вен и следами проведённого лечения. Хотя не было ни малейшего представления об антисептике и подобающих хирургических инструментов, всё равно делались отчаянные попытки проведения операций. Гален удалял тромбозы при помощи специального крючка, хотя люди умирали от заражений – не было антисептики. В лечении ног основоположником тугого бинтования был Авиценна. И в настоящее время компрессии являются неоспоримым фактором успешной реализации лечения варикоза вен. А из современников я бы отметил… Вообще–то, основателем флебологии в России считается Алексей Троянов, который использовал метод перевязки и резекции подкожной вены у её устья. Это было до революции. Потом этим до 1950 года мало кто занимался, считая вены пассивными трубками, несущими кровь. Не видели глазами, как обращается кровь в венах. Вот я и начал разрабатывать методы, которые позволили бы видеть разветвления вен и обнаруживать характер их болезни. Сеть венозных разветвлений несёт кровь из мельчайших сосудов в более крупные и в сердце. Для того чтобы увидеть поток крови в вене, обычно вводили специальный раствор. Закачка контрастирующего вещества в одну вену позволяла видеть поток крови только в одной вене. Это недостаток. Я же предложил впервые в мире осуществить ввод этого вещества в губчатую отдалённую кость, что позволило заполнить всю венозную сеть. Этот метод получил название «чреспяточная флебография».