Руслан Бредихин - Последняя империя. Социально-психологический роман

Париж, Париж – огромный, грязный, бессердечный город – такой же, впрочем, как и все остальные мегаполисы мира… Такой же, да не такой! Как там у Юрия Кукина?

Чушь, выбор свой он давно уже сделал, ну а «отцы и дети» – тут, конечно, не гамлетовское «быть или не быть», но кого удивишь сейчас такой старой как мир проблемой?

Господи, и здесь одно и то же: бутылочки, стаканчики. Кальвадос, скотч, перно… Чего изволите?

Ролану стоило больших трудов так долго сдерживаться. Но он боялся испортить первое впечатление сына о себе и, кроме того, прекрасно знал, что такое Шереметьево. Обстановка, правда, всякий раз, при каждом его прилёте была иной, но больше менялись правила игры.

В самый первый его вояж, когда он в приподнятом настроении озирался по сторонам в поисках гэбистов, явившихся взять его под неусыпный надзор, мысленно напевая им в пику битловскую «Back in the USSR», приветливый и весьма разговорчивый частник, не мудрствуя лукаво, довёз его до ближайшего лесочка, где простофилю-иностранца давно уже с нетерпением поджидали. Тогда его просто отпустили с миром («Peace forever!»), без вещей и денег соответственно. Убийства были ещё не в моде, под расстрельную статью мало кому хотелось идти. Потом уже, наученный горьким опытом, Ролан предпочитал ездить на автобусе-экспрессе, какую бы очередь на него не нужно было выстаивать, стараясь при этом по возможности ничем не выделяться среди других пассажиров.

Однако на сей раз в очереди ему стоять не пришлось: буквально на выходе он увидел бумажку, на которой неровным почерком была нацарапана его фамилия. Подняв глаза, Ролан посмотрел на человека, который в вытянутых руках держал двойной лист из школьной тетради.

Высокий рост, массивный подбородок и густые брови: нечто подобное тому, что перед ним было сейчас, Ожье видел в зеркале каждое утро. Сергей был так похож на него самого, что поначалу сходство показалось Ролану невероятным. Как и сама их встреча.

– Привет… – произнес хриплым от волнения голосом Сергей.

– Ну, здравствуй, сынок!

Последовала небольшая пауза, во время которой они внимательно разглядывали друг друга. Затем Сергей отвёл глаза в сторону.

– Как долетел?

– Нормально.

– Решил тебя встретить на всякий случай. Хоть ты и тёртый калач…

Без внимания они, конечно, всё равно не остались. Даже на платной стоянке какой-то коротко остриженный детина с издевательской улыбкой наблюдал, как Сергей поднимал капот, тщательно осматривал колёса своей видавшей виды «копейки» – первой модели «Жигулей».

– Что, всё ещё пошаливают? – поинтересовался Ролан, когда они выехали на шоссе.

– Есть немного, – неохотно отозвался сын. – Поменьше, чем раньше, но могут и до дома проводить, и на дороге остановить, если сигнал пройдёт, что ты «крупный карась» или я конкурент – расценки им сбиваю. – Он помолчал немного, затем мрачно добавил: – Со стороны взглянуть – вроде как ничего не меняется, но на самом деле меняется, причём довольно быстро. Только вот нетрудно догадаться, что тут за перемены.

– Как мать? – после некоторой паузы спросил Ролан. – Жива, здорова? Всё так же меня ненавидит? Кстати, ты известил её о моём приезде?

Сергей усмехнулся, провёл ладонью по «бобрику» на голове.

– Ну, ненавидит она тебя ничуть не меньше, чем раньше. Считает, что ты ей всю жизнь испортил, или, как она сама говорит, испоганил. Хотя верность тебе никогда не блюла: с самого начала постановила для себя, что ты умер, да и меня так настраивала годами. Второй муж у неё был, как тебе, быть может, известно, архитектором. Хлебная должность, но и нервная порядком. Вот и догнал человека инфаркт в цветущем возрасте. – Сергей вздохнул и поморщился. – Теперь нашла наша Людмила Валерьевна мужичка-боровичка: косая сажень в плечах, животик пивной. Душа-человек… На космос работает. Живут не шикуют, но вроде как любовь у них. Он тоже один, вдовцом оказался, так что сошлись быстро. Я сначала не верил, думал – на месяц-два, но вышло совсем по-другому. – Он покосился на отца, затем вновь вернул взгляд на дорогу. – Видимся мы с ней редко теперь: Королёв, где они живут, хоть и под боком, но особо не наездишься. Поэтому больше созваниваемся. Да, что ещё? О приезде твоём я её в известность не ставил, тут моя, сугубо личная, инициатива. Понимаешь, я недавно официально оформил развод с прежней женой, всё ей оставил, а тут к нежданной любви ещё и негаданная дочь появилась, твоя внучка…

Он помолчал, затем добавил нехотя дежурную, но, как видно, доставшуюся ему огромными мучениями, фразу:

– Я никогда ни о чём тебя не просил…

Как ни крепился Ролан, он всё-таки не удержался, чтобы не расхохотаться.

– Чёрт побери! Ну надо же!

Сергея передёрнуло. Он даже хотел было остановить машину, но такого на трассе делать явно не следовало.

– Тебе смешно. Очень смешно? – проговорил он не с обидой даже, а с неприкрытой ненавистью в голосе.

– Да нет, скорее грустно, – Ролан был удивлён столь неожиданно резкой реакцией сына на его слова и поспешил придать лицу серьёзное выражение. – Ты просто не понял меня. Я даже немного тебе завидую. В нашем положении сейчас много схожего, но ты как-то быстро вывернулся, тебе повезло, а сам я до сих пор в полном дерьме. И тем не менее я очень рад, что с тобой увиделся. Как я понимаю, Ромку мне повидать вряд ли удастся?

Сергей кивнул.

– Если только с пригорка какого-нибудь, в бинокль. Там такой особняк! Охрана. Знаешь, некоторые ведь считали, что я женился по расчёту. Вот только почему-то получилось в итоге, что я остался с расчётом своим без последних порток.

– Ну а с новой как?

– А-а, совсем молоденькая девчонка. Но любит меня, да и я её тоже. Как говорится, любовь до гроба – дураки оба. Тесть – инженер, тёща – учительница, живут не в Москве – у чёрта на куличках, ко мне отношение хорошее, на внучку вообще наглядеться не могут. Но как же ты влип? Ты ведь у нас знаменитость. Я совсем недавно узнал об этом.

– В своих кругах, – уточнил Ролан, весьма довольный, что сын отдаёт ему должное. – Как я влип? Ну я, как и ты, всё оставил. Только не жене, а дочери. Жена умерла три года назад. Обвешался кредитами, концы с концами кое-как свожу, но не более того. Однако это мои проблемы, тебя они не затрагивают никоим образом. Даже мой самый близкий друг не знает, но почти сразу по приезде «туда» я постоянно перечислял в банк определённую сумму, наши знаменитые советские двадцать пять процентов, даже когда СССР уже не стало. Не знаю, сколько там, не уточнял, но сумма, должно быть, набралась изрядная. Хотя, по справедливости, надо бы вам как-то с матерью её поделить.