Ирина Бухарина - Кающихся грешников нельзя отталкивать

– Да ты что? – ужаснулась вторая дама. – А я ничего не слышала.

– Это было под Самарой. Такая беда.

– С кем же ты теперь? Одна? – поинтересовалась первая.

– Я, конечно, пережила депрессию, но, как говорится, восстала из пепла, – знакомый голос повеселел, – и решила полностью сменить образ жизни – поменять работу, друзей, научиться чему-то новому. Нельзя же всё время пребывать в тоске.

– Ну и чем ты теперь занимаешься? – снова спросила первая дама.

– Вон, видишь мужичка в кожаном пиджаке? Это мой спонсор, – с гордостью проговорила собеседница.

– Надька, ты в своём репертуаре. Это же Валентин Просвирнин, известный фотохудожник. Он твой спонсор? Это в каком смысле? – с иронией в голосе продолжала расспрашивать первая.

– Ну он помогает мне в искусстве фотографии, учит меня снимать, сказал, поможет устроиться на работу в галерею фотоискусств.

Подруга Надежды, а я уже давно поняла, что это была она, засмеялась:

– Спонсор, снимает… Слова какие-то скользкие. Он тебя голой ещё не снимал, а то засветишься тут на портрете.

Мне неприятно было слушать этот трёп, но я боялась повернуться, думала, что Надя меня узнает и будет неловко. Боком-боком я выбралась из толпы и ушла с этой никчёмной по большому счёту выставки.

Дома спросила мужа:

– Правда что ли, что этот Саша, с которым ты жил на квартире, разбился на машине насмерть?

– Правда. Это уже года два назад было. А ты-то откуда это узнала?

Я рассказала о подслушанном разговоре и пожалела бедную Надежду, которая всё гоношится, пытается выбиться в круг местной элиты, но на самом деле не знает, куда ей приткнуться.

– Нашла кого жалеть, – ухмыльнулся муж, – она всегда останется на плаву и всегда будет думать, что вы все домашние клуши, а она парящая над миром вольная красивая птица.

– Хорошо сказал, – поразилась я точности высказанной мужем характеристики, – наверное, так и есть.

Портрет голой Надежды в фотогалерее, слава богу, так и не появился. Видимо, фотохудожник, воспользовавшись её пока ещё стройной фигурой и относительной молодостью в личных целях, в качестве фотомодели девушку всё-таки не использовал и нашёл себе предмет помоложе.

Но, как ни странно, лет через десять, когда нам было уже под сорок, я снова встретилась с Надеждой, теперь уже нос к носу в нашем редакционном офисе. Вторая странность состояла в том, что Надя почему-то никогда не здоровалась со мной, проходя мимо, будто не узнавая, не смотря на мои лёгкие кивки приветствия.

Может быть, она и правда не узнавала меня, так же, как и я не узнала бы тех двоих однопалатниц из роддома, пройди они рядом. А может быть, ей просто не хотелось общаться со мной, знающей тайну её бездетности и одиночества. А может, она всё же в глубине души завидовала, напророчив мне когда-то будущность многодетной матроны, погрязшей в быте, и понимала, что ошиблась, зная о моей удачно сложившейся карьере, прекрасной семье, добропорядочном муже и любимых детях.

Надежда стала появляться в нашем офисе всё чаще, меня это удивляло и я спросила приятельниц-коллег, что это за дамочка торчит у нас в редакционных коридорах.

– Да вы что, Вера Ивановна, не знаете? Это же очередная пассия нашего Сергея Кольцова. Вроде бы они вместе живут.

Сергей Кольцов. Один из ведущих журналистов города, импозантный, раскованный, поклонник и любимец женщин, очень и очень пьющий человек. Он развёлся уже три раза, оставив каждой жене по паре младенцев и, говорили, что снова ухлёстывает за молодой журналисткой из параллельного издания. При чём тут Надежда?

Я снова стала думать о ней. К сороковнику она оставалась такой же стройной, но уже не такой стильной, скорее обыкновенной – вечные джинсы, свитера. Всё та же короткая стрижка, но лицо приобрело какой-то красноватый, будто обветренный оттенок, кожа обтянула скулы, а щёки ввалились, но этот эффект, которого порой специально добиваются молодые девицы, не придавал ей молодости, скорее вызывал ощущение пожитости, не старости, а какой-то излишней взрослости. Я даже подумала, не пьют ли они вместе с Кольцовым по вечерам.

Не знаю. Но то, что ей нравилось появляться с ним на городских мероприятиях, в театре, на выставках и даже на наших редких корпоративных вечеринках, это было видно. Может быть, о такой жизни она мечтала. Только вот незадача, скоро наш любвеобильный Кольцов женился на юной корреспондентке, которая быстренько родила ему сына.

Какими были эмоции Надежды на этот раз, не известно. Возможно, мысленно она по привычке обзывала всех жён Кольцова, наплодивших ему детей, клушами и крольчихами, а, возможно, ждала, когда он в очередной раз разведётся и они пойдут по миру, нищие, ведь на алименты у Сергея уходила чуть ли не вся зарплата, зато примкнувшие к местному высокому бомонду.

Больше я Надежду не видела, потому что перебралась в Москву, работала в модном журнале и только изредка переписывалась по электронке с некоторыми из своих друзей. Как-то одна из подруг, только что отметившая полтинник, прислала мне фотографии со своей вечеринки по этому поводу. Подруга работала коммерческим директором книжного издательства, поэтому среди её гостей были сплошь местные знаменитости – известные журналисты, главные редакторы газет и журналов и даже пресс-секретарь мэра города. И вдруг среди этой блистательной публики я увидела знакомое лицо. За столом сидела уже почти забытая мной Надежда.

Она была всё так же худа и стройна, только печать времени всё явственнее отражалась на её лице, она выглядела, как бы это помягче сказать, несколько потрёпанной жизнью. Кожа в лёгком макияже всё так же просвечивала краснотой, морщинки обрисовали глаза и губы. Всё тот же прикид – джинсы и свитерок в обтяжку, небольшой кулон на цепочке. А самое главное какой-то затравленный взгляд, она сидела за столом в одиночестве с ощущением то ли неприкаянности, то ли отстранённости от всего и от всех.

Я подумала:

– Надо же, пробилась чуть ли не на самую вершину местного бомонда, может устроилась работать в издательство. Только куда исчезла эта ироничность взгляда, это видимое превосходство над окружающими. Ущемлённость в ней какая-то, будто ущербность или откуда-то взявшиеся комплексы.

Подруга позвонила, и мы с ней поболтали о её вечеринке, а потом я спросила:

– А как оказалась у тебя на банкете эта Надя, что жила одно время с нашим Кольцовым?

– Надька-то? Да я и сама не понимаю. Просто она ведь везде вхожа. И к нам всё ходила, намекала, что она фотохудожник и могла бы у нас работать, – отвечает подруга.

– Так ей ведь уже больше полтоса, она года на два старше нас, куда ей фотографом, – удивилась я.

– Да в том-то и дело, главное не умеет она не фига, только изображает из себя даму полусвета.