Евгений Остертаг - Игра. Сборник гражданской, философской лирики и рассказов

Цените миг, что жизнь вам подарила,
Ведь не ко всем щедра она бывает,
Пока ты в скуке время торопила,
Другой, прощаясь с солнцем, умирает.

Ты ищешь во всех недостатки,
Не замечая достоинств букет,
Но даже у неказистой загадки,
Бывает очень красивый ответ.

Зависть – это змея, что ползёт между строк,
Глотая старательно написанные буквы,
Зависть – это в горле застрявший комок,
Презрительный взгляд восковой куклы.

«Доедешь, позвони!» – она ему сказала,
Но тормоза педаль вдруг непослушной стала.
«Молю тебя, ответь!» – в пустоту кричала,
А трубка вся в крови на обочине дрожала.

Мы – всемогущие творцы часов, минут, мгновений,
Кусочков пазла, что жизни наши воедино собирают,
Но кто-то авторское право продаёт без сожалений,
А времени ловцы чужого плагиатом нагло промышляют.

«Невозможно!» – нацарапана эпитафия
На судьбах тех, кто боялся мечтать.
Одним словом написана биография
Тех, кто сердце закрыл, как тетрадь.

Так мечтай же, по-детски и нежно,
Как мучимый жаждой мечтает о капле воды.
Пусть будет жизнь твоя безмятежна,
А в чистой душе цветут фантазий сады.

Вдохновлённый мечтою желанной,
Лети стрелою – не оглядывайся назад.
Будь творцом мысли спонтанной,
Вмиг шедевр создав из грёз анфилад.

Верь в мечту, и пусть все ехидно смеются,
Верь в себя, не слыша завистников крик.
Действуй смело там, где другие сдаются,
И Фортуна обратит к тебе свой солнечный лик.

На блошиный рынок однажды я забрёл,
Никогда здесь не был, будто чёрт привёл,
Диковин много видел и весьма устал,
Когда ко мне мальчик сзади подбежал.

Протянул он руку и жалобно сказал:
«Возьмите статуэтку, я её украл.»
Вдалеке погоню заметил я за ним,
В плащ спрятал статуэтку и дал ему сантим.

Вечером ложился, утром я вставал,
Ничего не делал, но всё я получал,
Сам не понимал я – в чем же мой успех?
Почему даётся всё мне без помех?

Но однажды ночью я внезапно встал,
И на своей кровати чёрта увидал.
«Ты меня на рынке за сантим купил», —
Тот с улыбкой хитрой мне секрет открыл.

Статуэтка – днём, а ночами – чёрт,
Жил я, как король, имел всегда комфорт,
Уважали меня все, денег была тьма,
Но любовь к Катрин свела меня с ума.

Попросил я чёрта чувства в ней разжечь,
От любви неразделённой меня уберечь.
Но мне демон возразил: «Много я отдал,
И теперь расплаты час, наконец, настал!»

Он утверждал, что жизнь – пустяк, судьбы колоду сжав в руках,
Почувствовав азарта смак, швырял направо и налево козырей.
Но подошла игра к концу, и две шестёрки, что повисли на его плечах,
Подействовали на него сильнее падающих на голову кирпичей.

Подобны люди крабам, что в ведро с водой
Наотмашь брошены злосчастною судьбой,
Того, кто вылезти старательно пытается на свет,
Клешнями держат и шипят: «Надежды нет!»

Зачатые обителью Бедлама манекены
Мир разорвали, словно лист бумаги.
Гекконами вскарабкались на стены
Властители бездарные, лишённые отваги.

Они народ, как птиц, лишь крохами кормили,
По больничным палатам разбросав награбленное,
Спрятали, распилили и между собой поделили
Наследие великое, для общества веками оставленное.

Идеологи моральной анестезии прячутся за троны,
Боясь, как черти ладана, проснуться на плахе.
Безумные нацепили на себя поверх пороков короны,
А народ нарядили насильно в смирительные рубахи.

Когда ты победил, не думай горделиво, что силён,
Вполне возможно, допустил ошибку твой соперник,
Когда ты побеждён, не горячись, как будто наповал сражён,
Иначе ты всегда эмоций своих будешь жалкий пленник.

Призвав рабов своих, Давид им громко говорил:
«Нам предстоит нелегкий бой, набраться надо сил.
Должны вы драться, не щадя врагов-израильтян,
Победу в битве одержать Господь поможет нам.

Но есть среди врагов один, чья жизнь мне дорога,
И ваша не должна подняться на него рука,
Зовут его Авессалом, он сын родимый мой,
Желаю я, чтоб невредимым вернулся он домой».

Грянул бой великий в Ефремовом лесу,
Смерть уж занесла над собой косу.
Средь мужей бесстрашных был Авессалом,
С карающим мечом сидел на муле он.

Но враги теснили, и он отступал,
Мул неуправляем для него вдруг стал.
Меж ветвями дуба волосы сплелись,
И Авессалом в воздухе повис.

Раб Давида Иоав врагов к ущелью гнал
И Авессалома на дубе увидал,
Натянул он тетиву лука своего
И, забыв завет царя, он убил его.

Весть печальную Давиду Хусий сообщил,
Плакал бедный царь, не ел он и не пил,
И лишь повторял: «Сын Авессалом,
Отчего вместо тебя не был я сражён?»

Нас, семенами разбросав по полю,
Пытались навсегда похоронить,
Но дождь омыл нас чистою водою,
И проросли мы, чтобы снова жить.

Связанные колючей проволокой, с губами, запечатанными сургучом,
Стоят добрые люди, как приговоренные на казнь перед палачом,
В спину им камни бросают, летят вихри колких и неуместных фраз,
Но им грустно к толпе повернуться – ведь там видели знакомые лица не раз.