Ольга Апреликова - Сады Драконов

Сам Дракон.

Зачем же он Юмису Дракону?

Утро наступило как-то очень быстро. В семь разбудила бабуля, отругала, что спал на полу, как дикарь, и опять, ворча, напоила бульоном. Через четверть часа за ним пришел Бор. И отвел в такое место, где время перестало существовать, только врачи-специалисты, приборы, экраны, капсулы, всякие медицинские штуки, зеленые и белые ленты анализов, вопросы, тесты на реакцию. Офтальмологи со своими полихроматическими таблицами и цветными фишками, которые нужно расставить по кругу, ранжировав по цвету и тону – Мур был рад услышать, что его цветное зрение на данный момент идеально. Но больше ничего приятного – то яркие комнаты, то темные, боль в исколотых пальцах, «разденься-оденься», несколько прививок, жуткие анатомические картинки на объемных экранах, и между делом опять полечили шов – когда все закончилось, осталось чувство, что ни одна клетка его организма не избегла внимания. Доктора обследовали все, кроме мозга – по детским воспоминаниям он знал, что завтра его ждет обследование куда более серьезное.

– Устал?

– Терпимо.

– Молодец, – рассеянно сказал Бор. – Короче, коллегам ты не понравился – не мог понравиться, сам понимаешь, после такой-то операции. Они тебе пока программу реабилитации составляют.

– У такой программы должна быть цель, до какого уровня развивать.

– Мурчик, ты что хочешь выпытать? Что тебя ждет? Так это только от тебя зависит. А мы все – да разве мы не поможем тебе во всем и всемерно? Еще бы ты сам себе помог… Пойдем, провожу – пообедаешь. Потом погуляешь, если хочешь. А ты хочешь?

– Хочу. Там ведь снег… Ух, уже вечер!

– Нет, просто темнеет рано. Но на сегодня закончим: тебе надо отдохнуть… Вон, ноги заплетаются.

В маленьком кафе Муру принесли столько еды, что он оторопел. А врач только усмехнулся:

– Усиленное питание. Ты признан истощенным. Давай-давай. Ешь. Ты сам дорогу к бабуле найдешь?

– Да.

– Она тебе покажет, где погулять – а что во дворике, так это не потому, что мы тебя караулим – а чтобы в заветрии. Надо поберечься, не гуляй долго, не мерзни, ладно?

Дворик, тихий и белый, с одиноким фонарем и пушистыми деревцами потом снился Муру. Он в этом дворике наконец-то поверил, что зима – это не страшно, если есть дом, и что он тут будет в безопасности. Больше не попадется Близнецам? Крутилась снежком тихая метель, снежинки задевали щеки, цеплялись за ресницы, таяли холодком. Жмурясь из-за них, он подышал снежным воздухом, побродил по дорожкам. Мороз щипал пальцы, и он прятал руки в рукава. Он так устал, что хотелось лечь в мягкий сугроб и уснуть. Едва добрел до своей комнаты с цифрой восемь… Но там такое красивое было окно – зима, метель. Он сел на пол и долго смотрел, как мечется за окном снег. Он любил окна.

Потому что на Гекконе и на кораблях окон нет. Люди не понимают, как это удивительно – просто подойти к окну. Когда внизу, в лесном доме увидел первое в жизни окно – сначала испугался. Очень. Но тогда он вообще боялся. Всего. Всех.

Что тогда происходило вокруг, он не мог понять. Знал, что «списание на грунт» – это позор и ужас. Но вниз его отвозил Вук, которому он верил: и чуть не сошел с ума, когда после посадки Вук взял его на руки и крепко-крепко прижал к себе, а прибежавшие к люггеру врачи стали прямо сквозь комбинезон колоть шприцами. Теперь-то понятно, что они, вогнав его в искусственный сон, спасли ему рассудок – даже Мега трудно было бы без подготовки вдруг оказаться на планете со всеми ее образами, звуками, ветрами, насекомыми… голубым небом… Мур, конечно, до того видел картинки в детских книжках (домики-елочки-облака и тому подобные игрушки), но толком не понимал, что видит. Да и книжек таких было всего две штуки. Близнецы не одобряли разглядывание картинок и бестолковую возню с игрушками. А игрушек было тоже две – деревянная с колесиками, обгрызенная еще когда зубы резались машинка и разборный пластмассовый, как-то подаренный Вуком звездолетик. И все. Играть-то некогда. Еще была ненаглядная, тоже из младенчества, замурзанная, затертая маленькая подушка с нарисованным желтым котиком – он с ней спал в обнимку, если заслужить. А если летал плохо, то Близнецы велели нянькам отбирать. Все это давно утилизировали, конечно.

Там, на грунте он проснулся в белой комнате без окон. Мир был тяжелым, воздух – густым от слабых незнакомых запахов. Няни, две золотистые девушки – он такого цвета людей никогда не видел – говорили ласково, называли малышом, выкупали, одели в мягкий белый халатик, потом принесли привычную еду. После завтрака, напугав, пришел доктор, но мучить не стал, лишь послушал сердце, велел показать язык, уколов не делал, только приклеил (куда разрешил Мур) иммуностимулирующие пластыри, объяснив, что надо защититься от атаки планетной среды. Теплые карие глаза и прямой взгляд, шрамик над бровью и нестрашные осторожные руки – Мур поверил, что это хороший человек. Не злой. Еще доктор понятно объяснил, почему так тяжело – сила притяжения, атмосферное давление и все такое. Мур его почти понял: надо приспосабливаться. Зато вернули комбинезон, ботинки – все это пахло домом, Гекконом и напугало: а вдруг Близнецы тоже явятся? С орбиты недолго лететь. От ужаса и тяжести он ослабел, няня отвела спать в кроватку. Проснулся, размышляя, почему ничего не надо делать: ни уроков, ни упражнений. Принесли еду, он попытался поесть, ведь нужно быть послушным, но не смог. Тогда снова пришел нестрашный доктор. Мур спросил, а можно ли увидеть Вука. Ну, того большого мальчика с синими глазами, который его сюда привез.

– Нет, вряд ли.

– А у кого тогда мне все спросить?

– Спроси у меня, – предложил доктор.

– Спасибо. Меня когда заберут обратно?

– Никогда. Не думай об этом. Тебе надо скорей разбираться со всем здешним. Ты читать умеешь? Начнем с природоведения. Я пришлю тебе книжку. А пока поверь, что никто обратно тебя не заберет.

– Никогда?

– Никогда.

Мур не выдержал и улыбнулся. Доктор удивился:

– Ах ты, солнышко. Так ты рад, что тебя забрали с Геккона?

Мур опомнился, но сказал правду:

– Пока – да, очень.

– Пока?

– А вдруг тут будет еще хуже. Что я должен буду делать?

– Сначала – приспособиться к условиям жизни на планете. Это будет трудно, очень, потому что все совсем-совсем другое, чем на Гекконе, но ты справишься.

Мур справился. Шел, куда вели, делал все, что предлагали. Привык к другой, интересной еде, которой постепенно заменили привычную. Привык, когда забрали комбинезон, к другой – штаны и рубашка – одежде. Привык к гравитации. Прочитал (выучил) несколько книг с картинками. Смотрел обучающие мультики для малышей: что такое дождь, туман, снег, что такое сельское хозяйство, что такое дорожное движение… Даже что такое цирк. Играл в игрушки, и сам, и с нянями. Много игрушек – маленьких моделей машинок, люггеров, людей, животных, домиков, кубиков, мячиков. Он раньше даже не то что не видел – представить не мог, что игрушек может быть такая куча и все для него одного. Надо было собирать нарядные, красивого цвета домики и деревья на подставочках в игрушечный город, катать машинки между домиками, расставлять фигурки людей и животных. Сам ничего не спрашивал, но внимательно слушал объяснения и няней, и всех врачей – их теперь много было, разных, тот нестрашный появлялся редко. Остальным он не доверял, но все терпел. Не слушаться ведь нельзя, накажут. Еще пока ни разу не наказывали – потому что он ведет себя очень тихо, послушно и вежливо. Однажды медицинский осмотр длился очень долго, а потом взрослые что-то решили вместе и, улыбаясь, предложили пойти в такую комнату, где будет окно, и посмотреть, если он захочет, наружу. Да, как в иллюминатор. Мур пошел.