Нина Юшкова - Принцесса Фиалка

Наконец, перестала голова кружиться, а глаза туманиться, разглядел он и комнату колдуна и его самого, сидящего в углу. Хотел встать да броситься, но ноженьки подкосились, и упал на пол, а встать не может. «Опоил, опоил колдун меня, силы мои выпил, не видать мне воли вольной», – думает юноша. А колдун швырнул ему старую овечью шубу: «На вон, укутайся, ты мне ещё пригодишься». Завернулся юноша в шубу, согрелся да и заснул. А когда проснулся, видит: прикован он железным браслетом и толстой цепью к кровати, кровать та в пол ввинчена, под кроватью ночная ваза стоит, а перед ним кувшин. Колдун исчез. И почувствовал юноша, какая сильная жажда его мучает, глотнул из кувшина, а там чистая вода, вкусная, родниковая. Залпом выпил он полкувшина. Посмотрел на свои руки-ноги – не дрожат, и давай на цепи рваться-тянуться, а никуда дотянуться и не может, ни до полок с мешочками, ни до окна, ни до двери. Как пёс дворовый! Так весь день и прометался. К ночи явился колдун, мокрый с головы до пят, снял свой чёрный плащ, в угол повесил.

– Отпусти меня, колдун, ты же силы выпил мои, пожалей меня, мою молодость!

Молчит колдун, кряхтит, в котомках своих шарится, как глухой.

– Отпусти меня, болен я, лекаря мне нужны и снадобья, если не приму вовремя, не выжить мне. Хворь у меня неизлечимая.

Злобно, искоса, глянул колдун, ничего не ответил.

– Ой, ой, подступает моя хворь, боль лютая, позови моего лекаря, дай мне снадобья! – так юноша кричал в беспамятстве и корчился от недуга страшного.

А колдун дождался, пока юношу жажда мучить начала, и опять напоил его своим горьким отваром. И понял юноша, что зачаровывают его, превращают, что не быть ему таким, как раньше. В бреду и горячке кричал он колдуну:

– Я знаю! Я знаю! Ты хочешь, чтобы я стал таким, как ты!

– Да! – громовым голосом отвечал колдун и смеялся, булькая, пока не зашёлся в кашле.

– Не хочу, не хочу быть таким, как ты, я молод и красив, а ты уродлив и отвратителен! Кто ты? Был ли ты когда-нибудь юн? Почему ты выбрал меня? Какой выкуп ты хочешь, чтобы отпустить меня на волю?

И колдун отвечал:

– В стародавние времена, о которых ты, возможно, даже и не слышал, я был юн и отважен, и воинственен. И напали на нашу страну враги. Я сражался храбро и слыл одним из лучших воинов. Мы прогнали врагов, но война была страшная, и весь мой род был истреблён. Вернувшись с войны, я горевал очень сильно, а потом пошёл учиться врачеванию. Учился я долго и сделался искусным лекарем. Много людей приходило ко мне за помощью, и всем я распахивал двери. И когда я стал стар, и заныли мои давние раны, явились в мой дом волки в овечьей шкуре, безжалостные и коварные разбойники, переодевшиеся богатыми купцами. Хитростью и силой заставили они меня подписать обманные грамоты, отобрали всё моё добро, а самого меня повезли в лес убивать. И было их много, и каждый ударил меня ножом, и закопали они меня, подумав, что разделались со мною навсегда. Но пока ещё не вытекла из меня последняя капля крови, воззвал я к духу зла, таящемуся в недрах земли, к червям, пожирающим мёртвую плоть, к чудовищам, несущим смерть и разрушения всему роду человеческому, и поклялся я быть их верным слугой и творить зло людям, и мстить безжалостно за то, что злом они отплатили мне за доброту мою! И в пустые сосуды мои затекла зловонная жижа болот, и сердце изъела кислота рыжих муравьёв, и жив я остался только своей ненавистью. А ты – потомок атамана этих разбойников, поэтому и платить тебе сейчас по счетам.

Растворился колдун в воздухе. А кости юноши стали вылезать из суставов и ползти в разные стороны, натягивая кожу до треска. Криком кричит юноша неистовым, молит о пощаде, да некого молить, один он.

Наутро, собираясь уходить, колдун снова поставил перед юношей кувшин воды, да кинул дьявольские чётки, сказав: «Вот перебирай, и на каждую бусину вспоминай свой плохой поступок», и с этими словами он скрылся за дверью. Глянул юноша, а чётки сделаны из окаменевших моллюсков и жуков, с такими хитрыми рыльцами, как будто живы они и наблюдают за ним. Отдернулась рука, отбросила чётки. Вспомнил юноша свои ночные мысли: «А ведь точно превращает меня старик в такого же, как он! Ах, если бы мне только зеркало!» И он в ужасе трогал свои глаза, проверял, видят ли, не затягивают ли их бельма, ощупывал свой нос, не нарастает ли на нём шишка, всматривался в пальцы, не появились ли на них ногти-бородавки, крутил вертел ногами и руками, хорошо ли они сидят в суставах? И вдруг заметил он, что кожа его начала чернеть. Отчаяние охватило его, и начал он рваться на цепи к двери, да всё без толку, только ногу под браслетом раскровянил. Боль-тоска сжимала сердце, сама рука потянулась за дьявольскими четками, и сами стали вспоминаться все его мерзкие делишки и, оказалось, было их немало. И девушек обиженных, и стариков обобранных, и приятелей, битых в спину, и слёз материнских, и лжи и злодейства. И отец, умерший с горя. «Всё. Поймал меня дьявол. Видны ему грехи мои сейчас, как на ладони, и сам я через эти чётки на свой счёт их и записал». Полились слёзы из глаз, закапали в кувшин с водой, а вода и помутнела.

На следующий день у юноши от голода свело желудок, он уж и не помнил, когда ел последний раз. Вот ведь, от ужаса и про еду забыл! А на плите как раз варилась картошка, и её аппетитнейший запах сводил с ума. «Дай мне поесть, хоть крошечку!» – попросил он у колдуна. Колдун обернулся. Пристально исподлобья долго изучал его свободным от бельма краешком глаза. Потом, не говоря ни слова, поставил перед ним миску с тремя картошками и щепотью соли. Дрожащими пальцами счищал юноша кожуру с горячей картошки, обжигался, ронял её поминутно, очистив, макал в соль и ел. И не было ничего на свете вкуснее, чем эта горячая картошечка с солью! Никакие яства не могли бы с ней сравниться. Поев, он почувствовал себя на какой-то момент даже счастливым, несмотря на натертую браслетом ногу, несмотря на свою жизнь цепного пса. Колдун не ел, сидел, как сыч, наблюдая.

Так и жил юноша у старика. Не знал он, сколько времени прошло, сколько раз сменилась ночь днём, потому что свет в каморке всегда был тусклым, и трудно было разобрать, что там снаружи: солнце или луна. Старик заставлял его перетирать в ступке корешки и камешки для колдовских порошков, латать дырки на своих ветхих одеждах и переписывать книгу заклинаний, которая сильно поистрепалась. Порой горькие слёзы душили юношу, бросал он своё занятие и рыдал отчаянно, проклиная свою неволю, вспоминая мать, как дитя малое, моля о спасении от страшного колдуна, как когда-то она спасала его от соседских собак и от злого гусака, норовившего ущипнуть. Но мама была далеко, не знала, где её сыночек, и не дозваться, не докричаться. «Мама, мамочка, увижу ли я тебя когда-нибудь, мне бы только вернуться к тебе, я стал бы твоим утешением на старости лет, никогда бы больше не причинил тебе страданий!» – так причитал юноша, безнадежно и горестно. Но заметил он, что недуг его прошёл, и боли отступили. Однажды ночью проснулся он от приглушённого разговора. Колдун был не один. Вокруг стола сидели три чёрные фигуры в плащах. Юноша навострил уши.

Читать дальше