Александр Кердан - Царь горы

«Совсем в политотделе нюх потеряли! Неужели никто не видит, что лозунг издевательский? Нельзя целиться в коммунизм ракетой! Это же явная политическая диверсия… Особенно в современных условиях!»

Многое из того, что происходило в стране, было Борисову непонятно. Он всё ещё жил в плену коммунистических идеалов. Потому-то культивирование собственнических инстинктов, пошлая реклама, страсть к наживе и обогащению, спекуляция под прикрытием предпринимательства казались ему откровенным вредительством. Как иначе назвать ситуацию, когда при государственных предприятиях директора и парторги создают разные кооперативы, которые сами ничего не производят, а только перепродают готовую продукцию этих предприятий государству же, да ещё и втридорога?

«Действительно наши ракеты целят в коммунизм! Пока не изобретут грабли, которые гребут не к себе, а от себя, никакой коммунизм не построишь!» – вынес приговор эпохе Борисов, хотя и понимал, что в СССР ни о каком коммунизме речь давно уже не идёт. Уже и социализм «с человеческим лицом», провозглашённый «перестройщиками», трещит по швам, как и сама первая в мире Страна Советов… Старый слон уже умер, только его хвост об этом ещё не догадывается…

Предчувствия, что система вот-вот обрушится, конечно, возникали у Борисова, но по долгу службы он продолжал читать курсантам-ракетчикам лекции по истории КПСС, той самой партии, которая в эти дни шаг за шагом сдавала позиции «боевого, испытанного авангарда советского народа, руководящей и направляющей силы советского общества и государства».

«Рыба гниёт с головы»! Главными предателями Советской страны стали не рядовые члены партии, а представители высшей партийной номенклатуры.

8 декабря 1991 года три бывших коммуниста, ставшие президентами РСФСР, Украины и Белоруссии, на сходке в Беловежской Пуще, усердно подбадривая себя спиртным, подписали соглашение о создании Содружества Независимых Государств и о прекращении «существования Советского Союза как субъекта международного права и геополитической реальности». Но, хотя в этом документе прямо говорилось, что СССР будет распущен и заменён Содружеством Независимых Государств, Борисов всё ещё думал, что СНГ – это просто иное название того же братского Союза, что ничего в жизни страны существенно не изменится, а если и изменится, то непременно к лучшему.

Этой новой иллюзии и благодушным мечтам способствовали его сердечные дела – в отношениях с Майей как будто пришло «второе дыхание».

В очередной приезд Борисова она была необыкновенно нежна и осталась с ним в минской гостинице на всю ночь.

Муж Майи, Гриша, уехал куда-то по делам своего, как она важно заметила, «бизнеса». Он открыл кооператив по торговле радиодеталями и надумал строить коттедж, под который уже купил землю недалеко от «Ислочи». Обо всём этом Майя радостно сообщила Борисову, но он её словам никакого значения не придал.

Борисову на будущий коттедж Григория и его торговый «бизнес», честно говоря, было наплевать: он упивался счастливой возможностью обладать любимой…

– Как много тех, с кем можно лечь в постель, / Как мало тех, с кем хочется проснуться… – нашёптывал он ей на ушко страстно и горячо. И она отвечала ему взаимностью.

…Через две недели, в новогоднюю ночь, над Кремлём спустили красный флаг страны, которой присягал Борисов, и утром первого января 1992 года он проснулся уже в совершенно другой реальности. Теперь они с Майей оказались в разных государствах.

Но даже это обстоятельство ещё до конца не отрезвило его, ибо вскоре после новогодних праздников Майя сообщила, что ночь, которую они провели вместе, принесла свои плоды.

– Это знак судьбы! – радостно кричал он в трубку. – Теперь мы точно должны быть вместе, понимаешь! Любимая, роди мне сына или дочь!

– Я должна подумать…

– Да что тут думать! Я приеду за тобой и Никитой! Хочешь, завтра же выеду… – Борисов от радости позабыл, что квартиру в Харькове ещё не получил и везти мать его будущего ребёнка вместе с её сыном и вещами некуда. Но это было неважно! Главное, он теперь был уверен, что Майя непременно уйдёт от мужа и они заживут красиво и счастливо.

– Приедешь в следующий раз, поговорим… – неопределённо сказала она.

«Следующий раз» случился нескоро.

В независимых Украине и Белоруссии начались реформы, в том числе и финансовые, заварилась каша с присягой «новой Родине» и переводом Борисова в Российскую армию, и вырваться к Майе он смог только в конце февраля.

Погода в Минске стояла зябкая, промозглая. Борисов ещё по своей давней службе в Щучине хорошо знал эту особенность белорусского межсезонья. Вроде бы на улице всего минус один, а в суконной шинели пробирает до костей, и зуб на зуб не попадает.

Майя встретилась с ним в кафе. Она сменила стрижку и волосы перекрасила в чёрный цвет, отчего её лицо казалось бледнее и строже. В глазах – сплошной гололёд. В голосе – ни намёка на былую нежность и взаимопонимание.

– Ты сказала Григорию о нашем ребёнке? – в лоб спросил он.

– Никакого ребёнка не будет! – скривилась она. – Я решила эту проблему.

У Борисова сердце сжалось и замерло, он простонал:

– Зачем?..

Она пожала плечами.

Говорить больше было не о чем. Они расстались, условившись созвониться позднее, когда оба успокоятся…

Но звонить Майе Борисов больше не стал, посчитав её поступок откровенным предательством.

«Да и ни к чему ей мои звонки и моя любовь! И сам я ей ни к чему. Особенно теперь, когда у её Гриши свой бизнес, когда строится семейный коттедж…» – он вдруг понял, что это она была нужна ему, как жар-птица, как муза. А он для неё был забавой, влюблённым по уши восторженным дурачком, который тешил её женское самолюбие и служил острой приправой к её сытой и пресной жизни.

Боль от разрыва с Майей ещё долго не утихала, саднила, ныла, как ноют раны на непогоду…

Борисов решил, что больше связываться с замужними женщинами не станет:

– На чужой каравай… Нет, ни за какие коврижки!

Да и вообще, в каждой мило улыбающейся женщине он стал видеть какой-то подвох. В попытках заговорить, познакомиться с ним сразу же предполагал обман и расчёт. Макияж, яркие платья, декольте, обнажающие женские прелести, воспринимались им как попытки соблазнить и предать. В конце концов, он пришёл к выводу, что выбрал лимит влюблённости до конца: «Больше влюбляться не буду совсем! Пусть другие дураки голову в этот омут суют и шею свою под хомут подставляют».

И надо отдать ему должное – не заводил никакие «амуры» до тех самых пор, пока на банкете в Свердловском окружном Доме офицеров не встретился с девушкой с колючим именем Инга.

Ситуация в семье Борисова продолжала оставаться непонятной. Инга по-прежнему держала глухую оборону. А вот на работе у него наметились некоторые перемены.