Наталья Литтера - Пять лепестков на счастье

Как он это допустил? Ослепленный собственным делом, идеей, работой, проблемами, Дима просто перестал находить время для любимого человека.

Я занимаюсь важным.

Она должна понять.

В конце концов, я зарабатываю деньги для нас двоих.

Все это казалось настолько правильным и не требующим доказательств, что выглядело аксиомой.

Но правило аксиомы вдруг перестало работать.

Когда Дмитрий увидел со стороны, какой стала их жизнь – было слишком поздно. И даже секс неуловимо превратился всего лишь в пункт написанной кем-то обязательной программы.

Одинцов начал срочно искать выход из создавшегося положения.

– Давай устроим твой концерт в нашем клубе?

Саша посмотрела на него с какой-то грустно-снисходительной улыбкой:

– Я не готова, Дим, я давно не играла.

– Ну, так мы никуда и не спешим. Время есть, подумай над репертуаром, порепетируй…

А она в ответ продолжала улыбаться:

– Думаешь, стоит?

В один из вечеров он наконец решился и пошел ва-банк:

– Давай заведем ребенка.

– Ты этого правда хочешь? – Ее взгляд стал вдруг пытлив и внимателен.

Вот оно!

– Да, – ответил твердо. – Я думаю, пора. Мы уже достаточно пожили для себя, теперь можно и ребенка завести.

Он не понял, что именно сказал не так, но как только замолчал, почувствовал – ошибся.

– Пора? – иронично переспросила она. – Пожили для себя? Можно заводить? – а потом резко отвернулась и произнесла каким-то совсем чужим голосом: – Решил найти мне занятие?

– Саша, ты все совсем не так поняла. Я не имел в виду…

– Я ухожу. – Она снова стояла к нему лицом, и в ее чуть опущенных вниз глазах уже не было пытливости. В них была… жалость. – Я ухожу, Дима. Не могу больше. Не получилось у нас счастливой семьи, не сумели.

Саша ушла на следующий день. Ушла из его жизни так же стремительно, как и появилась.

А он возвращался вечерами в пустую квартиру, где все дышало ею – от занавесок до торшера с оранжевым, похожим на половинку огромного апельсина абажуром, и чувствовал себя калекой. После ампутации же не бывает абсолютно здоровых людей. Кому-то удаляют пальцы, руки, ноги. Ему – душу. Дмитрию всегда казалось, что Саша в его жизни – константа. Может перемениться все – город, друзья, работа. После успеха придет неудача. Сегодня светит солнце, завтра пронесется ураган. Все изменчиво, все непостоянно. И только Саша незыблема. Оказалось, ошибся.

Пришлось учиться жить с ампутацией и терпеть фантомные боли. Ждать, а вдруг сегодня вернется? А вдруг позвонит? Напишет?..

Нет. Не звонила. Не писала. Отрезала. Как свои волосы.

Правда, про дни рождения помнила. Ну и, само собой, про Новый год.

«Поздравляю с Новым годом! Будь здоров и счастлив».

Мы же все вежливые, сохраняем цивилизованные отношения.

Намучился с ним Ромка тогда будь здоров. Сначала поставлял виски, потом слушал нетрезвые излияния души, потом брал за шкирку и заставлял встряхнуться, фонтанировал идеями одна безумнее другой, постепенно возвращал в лоно любимой работы и дорогого сердцу клуба. Так потихоньку и вытащил.

А теперь Одинцов этому Ромке – своему лучшему и проверенному другу – соврал. Может, действительно познакомиться со знаменитым актером, устроить ему творческий вечер? Чем черт не шутит. Если он согласился ехать в такую даль на никому не известный фестиваль, значит, не очень блестяще обстоят дела у звезды в настоящий момент.

В общем, разберется по ходу, а сейчас главное – не опоздать на завтрак, связаться с автосервисом – узнать, что с фильтрами для машины. И увидеть Сашу. Может, удастся поговорить.

– Вот правду люди говорят: не встречайтесь с первой любовью, пусть она останется такой, какой ее запомнили, – делилась сокровенным Кристина.

– Это стихотворение так говорит, – машинально поправила Саша.

Голова не хотела соображать – сказывалось последствие бессонной ночи. Каждый громкий звук отдавался внутри эхом. Надо заварить крепкий кофе, чтобы взбодриться.

– Ничего себе! Даже стихотворение об этом написали? – Кристина на несколько секунд замолчала, задумалась, а потом продолжила свои рассуждения: – Посмотрела я на него, три волосины, живот отрастил пивной, рубашка какая-то мятая. Стою и думаю: и вот по этой образине я сходила с ума в школе? Смотреть-то не на что! А я ведь даже мечтала: окончу школу, выйду замуж… Хорошо, короче, что не вышла. Придумал бы кто-нибудь компьютерную программу, которая показывает, как твой парень будет выглядеть через десять или пятнадцать лет. В восемнадцать все красавчики, а ближе к тридцати большинство теряют товарный вид.

– У тебя таблетка от головы есть? – прервала философские размышления девушки Саша.

– Сейчас поищу. – Кристина вынула из нижнего ящика конторки свою сумочку и начала ее перетряхивать.

Не встречайтесь с первою любовью… а как быть с любовью всей жизни? Она вчера лишь только спустилась по лестнице, увидела спину, услышала голос… и словно не было этих трех лет. Димка! Ее Димка, родной, возмужавший, не тот парень, который поджидал после концерта, – взрослый мужчина на пороге зрелости.

Саша сегодня всю ночь не спала. Думала о нем, снова и снова прокручивала встречу в гостинице, вспоминала их короткий разговор. Соскучилась до одури. Хотелось к нему, в номер, обнять руками за шею и не отпускать.

Где же ты так долго был? Почему не приехал раньше? Ты думал обо мне? Ты же ведь…

И снова эти мысли о разводе. Зачем он здесь?

– Вот, нашла последнюю. – Кристина протянула Саше практически пустой блистер и начала запихивать в сумку все, что разбросала: зеркало, кошелек, помаду, чеки.

– Спасибо.

Сейчас она пройдет в ресторан, выпьет кофе. Может, и Дима там завтракает. Хоть посмотрит на него… со стороны. Сердце сжалось.

Теперь, прожив три года одна, начав все сначала, Саша оглядывалась на себя прежнюю и понимала, какой недостаточно зрелой и эгоистичной была. Ревновала Диму к его новому делу, к Ромке. Саше тогда казалось, что Рома крадет у нее мужа и их совместную жизнь. А сама? Что она сделала сама? Или не сделала. Перестала заниматься музыкой. Отказалась от своей мечты. Ради чего? Чтобы проводить дни одной и при каждом удобном случае демонстрировать это? Да, Дима тоже виноват. В любом конфликте всегда виноваты двое. Но это не извиняет ее собственную пассивность. И если под конец их отношений Сашу душило чувство неосуществленных надежд, то что она сделала для изменения этой ситуации? Ничего.

Нет, позже, конечно, сделала – ушла. Тогда ей казалось, что это лучшее решение из всех возможных.

Собственная нереализованность на фоне его успеха била больно – наотмашь, рождая чувство одиночества и изолированности. Ее немногочисленные подруги после окончания института разъехались кто куда, вышли замуж, родили детей. Как-то незаметно разошлись жизни. Саша звонила родителям в родную Тверь регулярно, бодро рассказывала о ремонте, успехах Диминого клуба, заминала неудобные темы из серии «когда же вы подарите нам внуков», а потом так же позвонила и призналась про разрыв. Она была очень благодарна своим умным и добрым родителям, которые не мучили расспросами, а просто предложили приехать к ним. Саша приехала, но позже – через год, когда получила свой первый отпуск. Замечательно провела две недели, загорала на речке, ездила в лес, бродила по дворам детства, помогала маме с заготовками на зиму. Всего один раз мама спросила про Диму. Потом они эту тему обходили стороной. И Саша снова была благодарна родителям за чуткость.