Владислав Лукьянов - Смерть бывает приятной. Сборник рассказов

– Куда идёшь-то, актёр?

– Домой, как я уже говорил.

– Ты снова поселился здесь? – Взяв обратно бутылку в руки и сделав глоток, сказал он, смотря одним взглядом на Петьку.

– Что вы имеете ввиду?

– Так я думал, когда Максим, отец твой, помер, вы сразу квартиру-то и продали. Ну, по крайней мере, я слышал это от Маши, ещё лет десять назад, что забирает тебя и уезжает. Больше-то вас и не видел я, а тут ты объявился. С матерью-то своей общаешься хоть?

– Мой отец умер? – Спросил приглушённым, огорчённым голосом Петька. Услышав этот вопрос, мужчина аж весь передёрнулся, глаза начали бегать, и сделав ещё один глоток, начал говорить.

– У тебя память что ли пропала? Мы же на похоронах вместе были. Что за вопросы ты дурацкие задаёшь?

– Я и вас не знаю, если честно.

– Пьяный что ли… – Пробубнил себе под нос мужчина. Петька не расслышал его слов. – Ну-ка, подойди поближе, дыхни.

– Зачем? – спросил он удивлённо.

– Надо говорю, пьян-нчуга! А ну живее давай, стоишь, как вкопанный. – Петька послушался приказа и подойдя вплотную, сделал выдох ртом мужчине в лицо. – Господи, воняешь, будто в тебе помер кто-то! – Отойдя на несколько шагов назад, зажмурив глаза и закрыв нос пальцами, сказал мужчина. – Ты что жрал сегодня?

– Ничего. Я только недавно здесь появился.

– А нахрена явился-то? В дом свой? А ну веди меня, куда поселился.

– Но я не могу его найти. Может вы поможете мне отыскать дом? Вы, вроде как, друг моей семьи. Извините, но я ничего не помню.

Глаза мужчины начали аж блестеть. Промелькнули даже мысли о том, что может началась у него белая горячка, и вот чудятся невероятные вещи. Но нет, всё было наяву. Вот, Петька, и мужчина не мог ошибиться. Большое, родимое пятно на виске и чёрные глаза, как уголь, всегда были отличительными чертами Петра вместе с его ассиметричным лицом. Невозможно спутать его с кем-то другим, и даже пощупать можно!

– Зачем вы тыкаете в меня?

– Ох, прости, совсем голова поехала, – отойдя на шаг назад и схватившись свободной рукой об голову, ответил мужчина. – И хватит этих «вы», я же Вася, совсем ничего не помнишь? Похоже сильно ты головой ёкнулся обо что-то, пока шёл. Давай доведу тебя до вашего прошлого дома, может мозги встанут на место.

Допив пиво, Вася выкинул бутылку на место своего почивания, что та аж разбилась на осколки. Но его это не волновало. Выходя из тоннеля на улицу, он свистнул, как бы зовя Петра. Тот направился вслед за ним, и они пошли по закоулкам, проходя через изредка мимо шедших людей, одетых исключительно в чёрные пальто и куртки, под капюшонами которых скрывались бледные лица. Проходили они и мимо пустых, мокрых каруселей и лавочек, в коих можно было увидеть отражение Луны – играющей, блестящей, переходящей с лужи на лужу, как бы вслед за ними, постоянно наблюдая за их походкой, направлением и словами, что выговаривают они через свои замёрзшие, бледно-голубые губы, открывающиеся редко, только по интересующимся вопросам.

– Не помнишь совсем, что с твоим папой стало? – Спросил Василий, повернув свою голову к нему и подняв глаза ввысь, чтобы увидеть лицо Пети. Оно помахало из стороны в сторону. – Хороший он был человек. Постоянно мне помогал. Другом был моим, лучшим, познакомились ещё в школе, когда к нам перевели его. Мальцом таким Максим был зашуганным, но умён, сукин сын. Все списывали у него, поголовно. Ну и я, конечно, тоже. Амбалом тогда был, это сейчас старик дряхлый, только и могу, что пиво пить, да песни петь под окнами! Защищал твоего отца всегда. Так и закончили с ним школу вместе, потом в институт пошли учиться. Меня разве что выперли с первого же курса, бухать много начал, а вот Максим молодец, до конца отучился. Инженером стал – уважающая профессия. Познакомился, на детской площадке, когда мы с ним в мяч играли, с матерью твоей – Машкой. Учились потом вместе, в один вуз поступили, любили друг друга, аж жуть, да и пожениться решили, – сделав паузу, Василий сложил руки вместе и прислонил ко рту, чтобы сделать несколько вдохов и согреть их. Затем, засунув руку в свой большой карман дранного пальто, он достаёт ломленную на половину сигарету и пачку спичек. Зажигая одну из них, Вася сначала погрел руку об огонёк, затем уже прислонил ко рту, где ждала его сигарета, обрамлённая невидимой для человечьего взора никотиновой смертью. Выдох. Понёсся дым, а старик изменился в лице от нахлынувших на него воспоминаний, и дальнейшее его повествование меняет тон, становясь тягостнее и угрюмее. – Узнал о его смерти как раз от неё – когда уже хоронить собирались. Сказала, что машина сбила, пока домой шёл. По ночам он у тебя работал, вот и попался хер бухой.

– Странно как-то, Луны нет, – промолвил тихонько Пётр, после рассказа, совсем отвлечённо, хоть и внимал каждому слову. – Абсолютно нет, даже звёзд. Но будто множество маленьких Солнц расположилось на небе. Одни – поменьше, другие побольше, как вот та, что слева от нас. И ветер задувает, будто спиралями. Чувствуешь, как резвится? Да и дождь какой-то странный, без туч. Будто падает с самого неба, так ещё и жжёт кожу своими каплями.

– И впрямь, нет ни звёзд, ни Луны, ни туч, а дождь капает – подняв голову на небо и осмотревшись по сторонам, подтвердил Вася. – Ну-ка, вытащу руку. Ах, сука! Жжёт, будто кипятком облили! Ты как вообще ходишь здесь в одной футболке, так ещё и без шапки?

– Я чувствовал боль и сильнее. Намного, вы себе такую и представить не сможете. – Сказал Пётр и продолжил наблюдать за удивительным небом, пытаясь запомнить в деталях игру тёмно-синих оттенков, переплетённых в борьбе золотистых проблесков Солнц, что усеяли вечернее небо. Поразило сознание Петра и особенно выделившийся на фоне далёкий, раздроблённый разрядом молнии чёрный ствол, стоящий на возвышенном холме в своём печальном одиночестве. «Такой пейзаж не увидит больше никто» – подумал про себя Пётр.

Василий ничего не ответил на столь строгий, сухой ответ.

Ещё некоторое время они шли в тишине. Василий погряз в собственных мыслях, что начали поглощать его, словно болото, и всё его внимание было сосредоточено лишь на догорающей сигарете – ему было не до разговоров. Пётр ничего не говорил по более тривиальной причине – он не знал, что сказать. Однако, спустя около пяти минут ходьбы, когда дождь уже почти весь пропал, а лучи Солнца начали появляться ещё совсем малыми порциями за дальним горизонтом, что был виден через узкие пустые пространства меж домами, загоняя темноту в самые далёкие углы, избивая её до смерти каждым новым проблеском разгорающейся звезды, знаменовавшей начало нового дня, Пётр решился спросить:

– Получается, ты убил моего отца?

Второй раз за ночь глаза начали бегать у Василия. Но в этот раз не от безумных слов Петра, удивившего старика до трясучки. Нет, в этот раз от испуга. Сравнимого с загоном в угол плешивого и худощавого волка охотниками, вооружёнными демоническим, убийственным средством, которое люди именуют «ружьём».