Валентина Нестерова - Донор. История о фантастической силе любви

– Урчи, кишка! – веселился Адрон. – Диарея или репутация? Выбирай!

– Извините, забыл, дела, надо бежать, – зачастил Кукиш, отступая трусцой.

– Странно, – подумала ему вслед Сара, – всегда такой павлин, и вдруг…

И ещё, диво дивное, игристым вином побежало по венам незнакомое прежде чувство.

Так не может чувствовать себя вдова.

Но она чувствовала!

Хотелось смеяться и петь!

Адрон насторожился.

Знал по себе: жажда любви толкает к предосудительным поступкам.

Ревность тоже!

Глупец!

Чтобы родиться сыном президента, Сара должна стать женой Кукиша.

Зря!

Зря он поспешил с ураганом в его животе!

А теперь, иного выхода нет, надо ускорить распад старой президентской четы!..»

«Прости, Маргарет! Ничего личного! Развода требует его величество Сюжет! – философски заметила Дарья и! внезапно подумала, – может, и меня с мужем развёл кто-то там, Наверху, чтоб не заснуть в кино…»

Знакомые строчки показались не такими уж знакомыми…

«…Ритас – сторонник причинно-следственного хода жизни, зашел в тупик.

Его друг, офицер разведки, сообщил: Куш объявил войну соседней стране, чтобы найти там оазис алхимика, который из песка делает то ли золото, то ли топливо; а Кукиш намерен объявить мир. Чем не сенсация?

Информация насторожила.

Что-то не складывалось!

Думай, Ритас, думай!

Извилины сопротивлялись, выкручивались, крутили дули.

«Слово тележурналиста – ветер, слово романиста – топливо!» – сказал кто-то на ухо.

Разноцветные глаза журналиста произвели полусферические движения, сошлись у переносицы, где странные тени устроили трибуну для сомнительных заявлений.

Одна дамочка сочинила роман о Доноре – новом мессии…

А ты напиши роман о лже-доноре – спасителе мира!

– Ещё чего?! – возмутился Ритас.

Тени исчезли.

Вместо них в районе третьего глаза появился розовощёкий эмбрион, который, подмигнув ему, влетел в мозг, плюхнулся в извилины, панибратски двинул пяткой в лоб: Учись, как, не успев родиться, можно попасть в роман!

Сигара пыхнула в похожих на сардельки пальцах Ритаса, сплюнула горку пепла на брюки, и он! удивляясь себе, покорно навис над клавиатурой ноутбука, указательным пальцем настучал: Донор. Роман. Предисловие.

«Предисловие» стёр.

Он ненавидел предисловия, как и посвящения.

Кукишу, который завёл нас на Эверест, заблудился, вследствие чего я отморозил задницу, посвящаю! – развеселился эмбрион в районе третьего глаза.

Выйдя из подчинения, указательный палец вновь нашлёпал: Предисловие.

Дальше пошло-поехало, всё против воли…

«Запах тления витал в воздухе, пропитывая его поры. Скелеты стволов и листьев рассыпались в прах при первом прикосновении ветра. Обезвоженные камни превращались в песок. Глория была устлана шкурами истаявших животных. И только люди, чьи языки стали похожими на куски асфальта, ещё боролись за жизнь. Безумные, они выстраивались в очередь к Донору, капля крови которого давала шанс пережить катаклизм, приловчиться к новым условиям.

Очередь растянулась на километры, и представляла собой странное собрание тел, прячущихся от нещадных лучей под козырьками пожелтевших газет, выгоревшими зонтами, душным войлоком редких шатров. Даже перед солнцем не было равенства у людей…

Метафоры собственного мессианства кружили Адрону голову, а разговоры о том, что хвост очереди пожирает поднимающихся на поверхность, тех, в чьих жилах уже текла бесценная капля его крови , не волновали: хладнокровие стало обратной стороной медали его благодетельства.

На почве взаимовыгодного попустительства в народе появились мужчины и женщины с острыми клыками, которые, провозгласив себя доверенными лицами, за космические гонорары обещали достать «животворную влагу», но мало кого из богатых реципиентов оставляли в живых.

Кровь Донора, по капле разлитая в золотые сосуды размером с горошину, стала единственной конвертируемой валютой, более того, следуя алогичной теории: любовь умножается делением , из неё стали рождаться странные козлоногие клоны…

Отстукав многоточие, Ритас вперил в пространство одический взгляд, пытаясь увидеть циничного суфлёра: никого не обнаружил, лишь горка пепла на брючине съёжилась от страха перед химчисткой.

В тот же день, повинуясь чье-то злой воле, он покинул телевидение и приступил к работе над романом…»

Дарья прочитала сцену на одном дыхании, подумала: очередь вампиров на экране может выглядеть впечатляюще…

К сожалению, зло вообще живописней добра.

И, что душой кривить, сочинить образ циничного писателя и его вылупившегося из мрака героя ей не составило труда.

А что, если…

Если мы отвечаем за тех, кого приручили, то… за тех, кого сочинили, тем более!

Ведь, если мысли материальны, то вполне вероятно, где-то реально существует вымышленный мир, и там… от нашего мудрствования кто-то конкретно страдает!

Мысль была такой неожиданно ясной, что захотелось поразмышлять над ней.

Но!

Задребезжал гостиничный телефонный звонок.

– Дарья Сойкина, – по привычке представилась она.

– О-о! – раздался в трубке шоколадный голос.

– Ошиблись номером! – хотела бросить трубку Дарья.

– Простите. Понимаю, слишком поздно…

– По-моему, слишком рано… – взглянув на настенный циферблат, показывающий пятый час, испорченным эхом отозвалась она.

– В гроте случился обвал… – горько заметил звонивший.

– Ой! Это вы? Абдалла ибн Абдель Сауд Аль Ахрам… – уткнувшись в визитку и не прочитав и половины имён, посчитала добрым знаком, что придуманный ею герой-алхимик является частичным тёзкой спонсора, категорически смолкла Дарья.

– Через полчаса рассвет, он здесь прекрасен, альтернативен смерти…

– Вы приглашаете меня на рассвет?

«Мужчина, иронизирующий над вероятностью собственной гибели, достоин внимания…» – трепетно забилось сердце.

«Я за чеком с семью нулями приехала, а не романы крутить!» – категорически отвергла Дарья намёк на амур.

Но!

На свидание согласилась…

С пристрастием оглядела своё отражение в казённом зеркале, подкрасила губы, убрала чёлку со лба. В глазах что-то мелькнуло, похожее на свет. Нет. Показалось…

Сказочный шейх ждал её у крыльца.

Хотя, почему сказочный?

Настоящий.

Без чалмы, шаровар, маслиновых глаз и ещё… чего она там придумала.

Очень даже из себя… ничего…

– Можно, я буду звать вас просто А храм? – спросила, зачем-то волнуясь.

– Храм в имени смущает меня, зовите лучше А лик, – предложил шейх.