Валерия Колесникова - 32 декабря. Повести и рассказы

Я выполнил эту просьбу, наняв захудалый похоронный оркестр. Мне долго пришлось им объяснять, как будем провожать моего друга и кумира. Я также заказал умершему красивый клоунский костюм из той самой волшебной ткани, которая у меня оставалась про запас. И решил, что жители этого городка должны надолго запомнить прощание с великим клоуном. При мне было как минимум пятьдесят оставшихся от представления воздушных шаров, которые я нес сам, привязал к рукам оркестрантов и раздавал ошалевшим прохожим, восклицая: «Умер самый великий на земле клоун, он просил, чтобы вы улыбались!» Многие прохожие брали приготовленные для моего нового представления «смеющиеся» шарики и не расходились, а следовали за мной, постепенно выстраиваясь в единую процессию. Так мы прошли несколько кварталов и добрались до этого чудовищного кладбища, где, окруженные толпой ротозеев, завершили церемониал. Я остался один на один с моим клоуном. Да, и еще белая голубка, которая прилетела к деревянному кресту и села на него. В кармане куртки у меня лежал диктофон, на который, по просьбе моего друга, я записал его смех. Он мечтал, чтобы я включил его голос в свой цирковой номер:

– Это образ вселенской радости, мне видится, как смеется вся наша земля, и я очень хочу быть этой частью, – говорил он мне тогда.

Я решил послушать его голос вновь, мне безумно не хватало старика, и я никак не мог представить, как теперь буду обходиться без него. Я нажал на кнопку диктофона и услышал знакомый анекдот, рассказанный старым другом. После своего же рассказа он так заразительно смеялся, что я невольно начал улыбаться. Я повторял эту запись снова и снова, и мне казалось, что старик где-то рядом, и что он обязательно вернется. И что у меня в руках – доказательство его бессмертного существования. Доказательство, которое будет всегда со мной.

Софи стала воздушной гимнасткой по воле случая. Ее воспитывала родная сестра матери мисс Элеонора – именно так уважительно называли её все артисты этого цирка. Мисс Элеонора работала здесь управляющей, она была пышногрудой привлекательной женщиной, и ее расположения искали многие, поскольку в любых, я подчеркиваю, в любых обстоятельствах ее слово было решающим. Девушка была вынуждена работать там, и даже крепкие материнские чувства мисс Элеоноры (она считала племянницу своей дочерью) не позволили Софии выбрать себе иное призвание. Управляющая мечтала, что из девушки получится выдающаяся артистка, но только надо пройти долгий и непростой путь.

– А все условия для своей дочери я обеспечу, – повторяла она частенько.

Я оказался в этой труппе после долгих скитаний случайно. Для себя я решил, что больше не вернусь в шапито, так бесчеловечно поступившим с моим другом. Да и в цирк вообще возвращаться желания не было: я осознал сиюминутность и бренность бытия, и это было весомым аргументом для того, чтобы искать какие-то новые смыслы. Но в то же время, как я не силился, не мог забыть того единственного представления, которое принесло мне успех, а людям, посетившим его, – неподдельную радость. После года раздумий, перемежавшихся с попыткой заработать деньги, я очутился в одном городке на одном невероятном представлении, после которого все изменилось.

Оказалось, слава о моем выступлении разнеслась далеко за пределы того глухого местечка, где прошло мое первое и пока единственное представление. Ходили слухи, о чем я узнал позднее, что в этот городок специально приезжали агенты из разных цирков страны, опрашивали всех – от местных жителей до уличных продавцов – с целью найти меня. Но после похорон клоуна я почти сразу покинул этот город, и найти меня вряд ли было возможно. На некоторое время я стал обычным посетителем цирков, хотя было одно обстоятельство, отличавшее меня от остальных ротозеев. Я был до такой степени болен цирком, что не мог думать ни о чем ином. Все заработанные средства я откладывал на возможные будущие представления, я мысленно придумывал номера и трюки, я искал реквизит. Мой разум все эти месяцы находился в споре с моей душой.

Так я стал странником, перебираясь из города в город исключительно для посещения цирковых представлений. В каждом из городов я подыскивал себе работу, чтобы не умереть с голоду и купить билет в цирк. Прошло несколько месяцев моей беспросветной жизни, для меня абсолютно потерявшей всякий смысл. Ночами мне снилась арена, мое выступление, которое почему-то заканчивалось провалом: воздушные шары сдувались или лопались, не успев спуститься к зрителям, а мой старый клоун, наблюдавший в первом ряду за происходящим, молча вставал и с видом разочарованного покидал зал. Этот сон повторялся в разных вариациях, но итог его был один – я провалил номер. Впрочем, меня тяготило не это обстоятельство, а молчаливый укор старого артиста. Просыпаясь, я трактовал этот сон так: где-то на небесах он смотрит на меня и сожалеет, что я не стал продолжать его дело, столь значимое для нас обоих. Вероятно, такая борьба с собственной сущностью велась бы еще долго, возможно, я бы и не решился выходить на арену вновь, если бы не очутился на том самом представлении, которое многое изменило в моей судьбе.

Это было в городе N. Артисты этого цирка славились по всему миру тем, что выполняли немыслимые, очень сложные трюки без страховки. С одной стороны, мне всегда импонировали люди, любившие рисковать, возможно, еще и потому, что я по жизни отличался осторожным нравом и старался все продумывать до мелочей. С другой, я понимал, что рисковать своей жизнью ради минуты зрительского восхищения – это какой-то абсурд, нездоровый азарт, вовлекающий в бездну. Так вот, меня притягивала к таким людям какая-то неведомая сила, впрочем, я не был в этом одинок. Артисты этого цирка собирали полные залы, их приглашали в разные страны, их представления были запланированы на год вперёд. Я не буду долго описывать их деятельность, ибо речь сейчас пойдет не об этом.

Прошло много лет, но я до сих пор кляну себя за то, что не ушел после этого злополучного представления. Предусмотрительность и воля покинули меня. Меня засосало в эту воронку, и выбраться уже было невозможно.

Итак, я очутился в первом ряду зрительного зала и с нетерпением ждал начала. Новая программа, которую с успехом прокатывала труппа этого цирка, носила название «Летающие гимнасты». Я слышал много отзывов об этом номере, читал восторженные рецензии критиков, слушал возмущенные отзывы обывателей, ибо трюк был на грани жизни и смерти, и не посмотреть на это зрелище было выше моих сил.

Несколько юных гимнасток и крепких гимнастов поднимались на специальном металлическом приспособлении под самый купол и проделывали без страховки такое, что, наверное, любой артист среднестатистического цирка не согласился бы совершать за огромные деньги. Над ареной на высоте около десяти метров был натянут металлический трос, на котором и совершались все эти безрассудные трюки. Гимнасты становились по краям троса, и их задачей было удерживать на плечах летающих див. Девушки поднимались друг за другом под небеса, выстраивались на плечи гимнастам, а затем и друг к другу, образуя пирамиду или лестницу, и поочередно спрыгивали на шатающийся трос, пытаясь удержать равновесие и при этом совершая разнообразные кульбиты. Не знаю, удалось ли мне описать всю абсурдность их действий, но этот номер длился так мучительно долго, что за это время не то что артисты, но и зрители могли бы сойти с ума. Смотря на это безумие, происходившее под куполом, я никак не мог взять в толк: почему эти юные барышни соглашались рисковать своими жизнями, почему импресарио этого цирка не боялся пойти под суд. На все эти вопросы мне ещё предстояло найти ответы. Добавлю лишь, что в этом цирке гибель артистов случалась частенько, но все суды после таких трагедий заканчивались ничем. С каждым артистом импресарио подписывал договор, где обговаривались все возможные риски, а потому претензий быть не могло.