Геннадий Руденко - Крым-карантин. Когда официально разрешили умереть

В первую очередь необходимо расставить вопросы по приоритетам, что самое важное сначала, ну и всё в таком же духе. И так, что поставить на первом месте, питание или… Опять, походу, соседка стучится, что ей надо на этот раз? Надеюсь её собака её же не покусала.

– Женечка, ты слышал?

– Выстрелы?

Мужика под окном уже минут десять назад завалили, а она только в себя пришла? Старость не радость.

– Да нет же, на выстрелы я уже внимание не обращаю, я про радио.

Вот те раз, я со своим «сафари» про радио совсем забыл. Оно то и работало, но я, возбуждённый происходящими событиями, совсем не обращал на него внимания, а тут ещё и по квартире стал с кофе расхаживать, а радио то на балконе – звучало чисто как фон.

– И что там?

– Крым объявили закрытой зоной. Врачи эпидемиологи, или как там их, сказали, что имеющимися на данный момент средствами вирус не лечится, что, помимо укусов, передаётся воздушно-капельным путём.

– Ну об этом то мы уже знаем.

– Так вот, заболевают не все, у кого-то есть и иммунитет, но те всё равно являются носителями и могут нечаянно заразить других. Крым закрыли наглухо, не выпускают даже военных, которые привозили гуманитарку, командировка в один конец у ребят получилась.

– А когда откроют, не сказали?

– Сказали, а как же. Сказали мол, как только найдут антивирус, так сразу и начнут всех лечить, а только потом откроют.

– А про заражённых говорили, что ни будь?

И тут тётя Таня как могла рассказала про то, что услышала по радио, что инкубационный период от нескольких часов, до недели, а потом начинается сама болезнь. Сначала температура, потом раздражительность и водобоязнь. Человек остаётся в своём уме, но становится агрессивным и полностью лишается каких-либо социальных и психологических тормозов. Страх, стыд, жалость – это не про них. Сколько человек может протянуть в таком состоянии пока не известно, так как вирус отличается от известного вируса бешенства у животных, но то, что от него ещё не скопытился ни один псих – это факт. Но самое страшное то, что мозги у них продолжают работать, хоть и с перекосом.

И вот всё это я успел пропустить пока расхаживал с чашечкой кофе? Стратег хренов! Походу планы надо продумывать с особой тщательностью. Смогу ли я в одиночку выживать, когда с одной стороны дурные собаки, а с другой – психи? Вот так вот плавно «дурные» повысились до звания «психи». Да, да, именно повысились, а не переименовались, пусть и в моём личном понимании, ведь одно дело обмануть дурака, здесь Сам Бог велел, а другое дело разбираться с недовольным жизнью психом, который норовит загнать тебя в тёмный переулок, в котором ему подыгрывают дурные собаки.

– Женечка, Женечка!

– А? Что? Простите тёть Тань, задумался.

– Тут не задумаешься разве. Что делать то теперь будем?

«Будем»? Тётя Таня, похоже, уже считает нас одной командой. Видимо я правильно придумал, что быть одному легче, но что с ней то делать? Не оставлять же её одну, в самом деле? Ну а почему бы и нет? Оставил же Митрича в церкви одного – и ничего. Тоже сравнил, Митрич здоровый мужик, хоть и в возрасте, да и гуманитарную помощь получил, как и мы. А может их свести?

– Тёть Тань, а вы в церковь нашу то ходите?

– А как же! Здоровье уже не то, но по воскресеньям нет – нет, да и зайду свечечку поставить. А почему ты спрашиваешь?

– Да сторож там работает, Митрич, может знаете?

– Знаю, а почему спрашиваешь?

– Помог он мне здорово, надо бы алаверды сделать.

– Чего?

– Ну, помочь в ответ, так сказать. Я радио ему обещал, а у меня только одно, у вас, случайно не завалялось лишнее?

– Да валялось где-то, но без батареек, я-то слушаю с будильника электронного, а он от сети.

– Вот и чудненько, батарейки я найду, а какие они там, тонкие или толстые?

– Тонкие, радио то маленькое.

У меня всегда запас таких батареек был дома, в основном из-за беспроводной мыши и клавиатуры, да и так, на всякий пожарный. Вот этот пожарный и наступил.

– Не хотите со мной пройтись, свечку поставить?

– А не опасно?

– Вы же видели, как собачек то проредили, да и военные кругом дежурят.

Военных действительно прибавилось, они стояли в основном на перекрёстках и у входа административных зданий, которые вновь стали функционировать. Психи пока не появлялись, но в районе больницы, куда в первую очередь отправляли пострадавших, постоянно слышалась стрельба, не часто, но довольно регулярно. К своей прежней экипировке я прибавил лыжную палку и полноценные кожаные перчатки вместо беспалых велосипедных.

– Тёть Тань, а у вас, случайно, нет марлевых повязок, а то вдруг кто чихнёт ненароком?

Спросил я у соседки, когда та уже показалась из своей квартиры.

– Ой, хорошо, что напомнил, сейчас прихвачу парочку, у меня ещё после последней эпидемии гриппа остался запасец.

Когда мы спускались по лестнице я расслышал характерное позвякивание кастрюлек в сумке у соседки. На мой немой вопрос она удивилась, мол не с пустыми же руками в гости то. Ну и ладно. Мои руки были заняты только лыжной палкой (от прежних хозяев осталась), с которой я срезал пластиковое кольцо, чтобы я, если что, мог отмахаться от собак. Из подъезда выходил уже без мандража, но осторожно и предварительно осмотрев обстановку вокруг через щель. До церкви дошли без приключений, площадь уже не была такой безлюдной, как тогда, когда я её пересекал впервые после начала песца, то тут, то там виднелись вооружённые люди, в основном парами и иногда небольшими организованными группами. Подойдя к воротам ограды, я передал соседке палку, чтобы та, если что, воспользовалась ею по назначению, пока я буду стучаться к Митричу. Осмотревшись, не смотрит ли кто на нас, я максимально быстро, благо опыт уже был, перелез через ворота и уже через секунду стучал в ворота церкви. Митрич откликнулся быстро, как будто ждал.

– Кто там?

– Это я, Евгений, Митрич открывайте скорее, я не один.

Тут же лязгнул засов и Митрич высунул голову в щель.

– С кем это ты?

– С соседкой, она хочет свечку поставить, ну а я радио притаранил.

– При чего?

– Ну, это, принёс в смысле.

Посиделки удались на славу. Как оказалось, Митрич и тётя Таня были давно шапочно знакомы, как, впрочем, и большинство пожилых прихожан в церкви. В сумке соседки звенели на поверку не только кастрюльки, но и кое-что более интересное, чему Митрич рад был несказанно. Поставили свечки, помолились кто как мог, а я никак, да и принялись за трапезу. Суп, принесённый тётей Таней, был ещё достаточно тёплым и довольно вкусным, а если учесть, что он был всё-таки закуской, то исчез он со скоростью звука. Затем я установил радио. К счастью оно могло работать и от сети, я нашёл у себя старенький блок питания, уже даже не помню от чего, но ловило неважно, так как сказывалась толщина стен. Кусок медной проволоки возник буквально из неоткуда в руках Митрича и через минуту радио, с «усовершенствованной» антенной, заработало вполне прилично. За всеми этими событиями мы и не заметили, как солнце стало приближаться к закату. Первой, как единственная из нас трезвая, спохватилась соседка.