Татьяна Хамаганова - Русский характер

– Христинья Ивановна, – обрадовался он, поднимаясь со скамьи, – мне ничего от вас не нужно, я только хотел повидаться с отцом.

– А нетути его, – просто ответила старушка, – Богу представился в одночасье.

– Давно? – расстроился мужчина.

– Почитай, четвертый год пошел.

– Не успел, – сказал тот и сел обратно на лавку.

– Ну-ка, милок, обскажи-ка мне все по порядку, – уселась рядом Христинья Ивановна, – дюже мне любопытно, как же такое получилося, навроде дома ошивался пожизненно Афонька-то.

– Я из Улан-Удэ приехал… Месяца три назад тоже похоронил мать. Она долго болела и вот перед самой кончиной рассказала, где найти отца. Я всегда у нее допытывался о нем, а мать говорила, что он давно помер… А история банальная. Он в армии служил. Его часть у нас в городе стояла, ну они и познакомились. Отслужив армию, отец подался в родные края. Она все ждала, когда он предложение сделает, но не дождалась, потому и говорить не стала ему, что беременна, гордая была. Потом я родился, вот и все дела.

– Вот оно как приключилося, – покачала головой старушка, – но ты не обижайся на отца-то, истинно не знал он про тебя. Из армии-то вернулся бравый такой. Мы всю жизнь по соседству жили, с малых лет друг дружку знали. Он меня старше года на три, до армии меня шмакодявкой дразнил, а когда вернулся, я уже подросла, он и стал за мной ухаживать, тута мы и поженились. Четырех дочерей нарожали, а он все сына хотел… Как тебя зовут-то хоть?

– Анатолий.

– Толик, значит, – старушка ласково погладил его по руке.

– Христинья Ивановна, расскажите мне про него, каким он был, мой отец?

– Хороший был, светлая душа, доброе нутро. Людям без отказу помогал. Девок своих любил, внучат. Жалко, что он тебя не дождалси. Вот бы для него удивление було! А мать-то замуж опосля пошла, нет?

– Пыталась один раз выйти, да ничего не получилось. Года два прожили и чего-то разбежались, я маленький еще был, толком и не помню, – вздохнул Анатолий. – Видно, крепко отца моего помнила.

Анатолий Афанасьевич, среднего роста, худощавый мужик, одетый по-городскому: в светлые джинсы и красную футболку с умопомрачительной надписью на английском языке, резко отличался от деревенских мужиков. Но самое примечательное было в нем то, что из-под белой полотняной кепки торчал на затылке тоненький хвостик, перехваченный резинкой. Он рассказал, что с женой живут не очень дружно, потому как она считает, что музыкант – это не профессия. А он баянист, с высшим образованием: окончил институт культуры. В последнее время жену раздражает в нем все: и не так выглядит, и не то говорит, и мало зарабатывает, и вообще он не мужик. Дело дошло до того, что собрались развестись, а у них сын. Он, правда, уже взрослый и почти не нуждается в них, но семья есть семья.

– Может, кого на стороне приглядела? – озабоченно спросила старушка.

– Возможно… Профессия у нее серьезная, работает экономистом в крупной фирме, а там мужчин пруд пруди, и все при галстуках, – вздохнул Анатолий.

– Знаешь что, Толик, оставайся у нас. В деревне гармонистов совсем не стало, как помер Андрюха-то Патрахин, он последний был. А раньше, бывало, по семь штук гармонистов наяривали на свадьбах. Весело було, по улицам с гармошками ходили до рассвету, песни всякие распевали в три голоса. Девчата в них влюблялися, што ты! – прикрывая рот ладошкой, захихикала старушка. – Мой-то тоже с удовольствием тянул меха. Через это и меня склонил к супружеству.

– Значит, я в отца стал музыкантом? – обрадовался Анатолий.

– А то! Конечно, в отца, в кого же ишо, – согласилась Христинья Ивановна. – Гармошку-то его сохранила, хочешь посмотреть?

– Можно? – заблестели глаза мужика.

– Пойдем в дом, покормлю хоть тебя, – встала с лавки бабка.

Анатолий Афанасьевич оказался хорошим баянистом, отцовская гармонь зазвенела, заиграла в его руках. Заслышав музыку, прибежали соседки, Полина с Павлой. Анатолий развеселился и тут же выдал им плясовую, да так, что ноги старушек сами собой начали отбивать чечеточку.

приплясывая, запела частушку Полина.

подхватила Павла.

присоединилась к ним баба Христя.

Такой концерт начался, что стекла на окнах зазвенели. Старухи выдали все частушки, какие помнили: и матерные, и всякие; а Анатолий знай себе наяривает на гармошке. Первая устала Христя, года-то не те, а бывало, в молодости могла плясать до утра. Остальной народ еще потоптал ножками и тоже свалился на диван.

– Ну вы молодцы, девушки, – восхитился Анатолий Афанасьевич.

– И-и-и, миленький, разве ж энто пение, гавканье одно, – утирая кончиком платка пот со лба, сказала Полина. – Мы, бывало, соберемся у клубе на репетицию да такие бравые песни затянем в семь-восемь голосов, что ты! И в районе выступали, и в город на смотр самодеятельности ездили, грамоты брали охапками.

– А какие бравые сарахваны да кички надевали! Куколками гляделися со сцены. Теперя все по сундукам рассовали да и успокоилися, одна забота: с молью проклятущей воевать, – подхватила Павла. – А какие бусы янтарные носили, в пять-шесть ниток!

– А как назывался ваш ансамбль? – заинтересовался Анатолий.

– То ли «Подснежник», то ли «Шиповник», вот ужо запамятовала, – посмотрела Полина на Павлу, – помоги-ка.

– Сама ты шиповник, – торкнула локтем в бок Павла, – «Багульник» мы называлися! Слышь, гармонист, чё здеся творитси весной-то! Леса наши так и полыхають цветом багульника, красота! Прям будто пожар какой лиловый начался, а черемуха зацветет, так будто белой пеной все в округе забрызгали!

– Да, места ваши чудесные, я любовался, когда ехал сюда. Река очень красивая, с зелеными островами.

– Бравее наших мест нигде не найдешь, милок! – гордо заявила Полина. – А на тех островах тоже цветет черемуха, вот и посуди, когда в мае начинают кустарники цвести, ты такого еще не видал нигде.

– Обязательно приеду посмотреть. А народу в ансамбле много было? – спросил Анатолий.

– Человек двадцать пять, однако, було, и не ансамбль называлися, а хор, семейский народный хор, – подхватила Христя, – ишо где-то там слово «фонклёрный» вставлялося.

– А мужчин-то в хоре было?

– А кто пить будет? – хмыкнула бабка Павла. – Одни бабы и толкалися, гармонистов Лёньку с Петром не считаю. Они и так при хоре полагаютси.

– Не всегда без мужиков-то обходилися, – перебила ее Полина, – Лёха Фёдоров ходил, Варфоломей пел, бравый голос у него, и энтот, как его, Николай Ильич, маленько походил.