Константин Крюгер - Осенняя ностальгия. Рассказки

Виновник вызывался на ковер и подвергался допросу с пристрастием, точно по Галичу: «А из публики кричат: Давай подробности! Все, как есть. Ну, прямо – все, как есть! 23». Наш факультет на 90% состоял из парней, и комиссия, соответственно, исключительно мужская. В дружественной атмосфере собрания незримо витал образ служивого из расхожей поговорки 24, и к «герою-любовнику», как правило, относились с пониманием и сочувствием, тем более, что никоим образом повлиять на случившееся уже не могли. Обычно заявителям отправлялось на бланке факультета официальное послание: «Уважаемые товарищи! Со студентом Имяреком проведена строгая разъяснительная беседа, приняты соответствующие меры воздействия, и он примерно наказан». Хотя, на моей памяти, произошло два случая «чудесного исцеления» – после проведенной беседы о недопустимости аморального поведения оба ответчика одумались и сочетались счастливым браком с потерявшими всякую надежду истицами.

В марте по нашему потоку прополз слушок, что на Петруччио пришла бумага из милиции с обвинениями в спекуляции. Мы с Петькой надолго зависли в «Пиночете», уединившись в углу, дабы никто не мешал строить непробиваемую версию досадного происшествия.

В приложенном к официальному письму (со стандартным требованием «принять надлежащие меры и отчитаться») протоколе сообщалось, что «во время регулярного рейда по борьбе со спекуляцией у входа в «Детский Мир» был задержан студент вашего ВУЗа с десятью подарочными изданиями сказки «Буратино». Когда на заседании Петра попросили доложить, как он «докатился до жизни такой», его убедительные объяснения заставили комиссию решать непростую задачу.

«У любимого племянника должен был состояться первый юбилейный День Рождения – 5 лет. Зная, что книга – лучший подарок, я в субботу с утра пораньше поехал в книжный отдел Детского Мира на Дзержинку. Но, ничего стоящего там не нашел. У выхода из магазина ко мне подошел мужик и предложил книжку красивую. Я сначала очень обрадовался, но он сказал, что отдает только оптом. И убедил купить 10 экземпляров, объяснив, что излишек я мигом продам тут же по цене покупки. У меня не было выхода, уж очень понравилась книжка, и время поджимало. Не успел я купить книжки, как меня задержали мильтоны. Я и продать не успел ничего. В результате – ни книг, ни денег!». Присущая Петьке простецкая манера изложения вкупе с оживленной жестикуляцией произвела на высокую комиссию самое положительное впечатление.

Последующее мое «яркое и убедительное» выступление: «раз ничего не продал, то никакой спекуляции не было!», активно поддержали остальные ответственные члены комиссии, ещё подобных дел не разбиравшие. Из патовой ситуации комсомольский «синедрион» вышел с честью: на всякий случай, а скорее для «отмазки», виновному вкатили выговор, чтоб «был бдительней в будущем» и отпустили с миром. Хорошо, что никто из членов комиссии не ведал, что мама Петруччио работает в типографии издательства «Детгиз», и он регулярно снабжает близких друзей книжными раритетами.

На пятом курсе студентам объявили, что ввиду исключительной востребованности Армией полученной нами специальности, на весь выпуск пришел запрос из Министерства Обороны, поэтому нет смысла суетиться насчет перспективного распределения. В аудитории Военной кафедры каждому курсанту выдали стандартный бланк, на котором типографским способом уже была напечатана торжественная фраза «Прошу призвать меня в ряды Советской Армии» и оставалось только вписать фамилию, имя, отчество и прочие данные. Правда, в нижней части судьбоносного документа под строчкой «но прошу отсрочки» имелось четыре узеньких графы с возможными причинами: семейное положение, родители, аспирантура и состояние здоровья. Я мелким убористым почерком плотно заполнил три из предложенных вариантов: молодая жена ждет ребенка, престарелые родители нуждаются в опеке и, главное – состою на контрольном учете у институтского врача- невропатолога вследствие многочисленных черепно-мозговых травм. Причем, памятуя, что честность – лучшая политика, в каждом случае практически не слукавил.

Особым весельем отличился сокурсник из параллельной группы, добавив частицу «НЕ» перед основной фразой. Дойдя до его заявления, грозный начальник кафедры полковник Пирогов добродушно предложил: «Курсант Имярек, давай будем считать, что ты – просто …удак! Иначе….». И Имярек переписал как нужно. Проглядев всю стопку, полковник отложил три бланка, включая мой, и недовольно подытожил «Здорово окопались!».

И, хотя практически накануне защиты дипломов Министерство Обороны поголовный запрос сняло, большинство моих соучеников добровольно пошли стеречь наше мирное небо в подземные бункера на восточной окраине нашей Родины. Петруччио также отправился выполнять почетную обязанность, и наши пути разошлись.

Мой любимый тестюшка числился за Министерством Внешней Торговли и регулярно выезжал в длительные зарубежные командировки. Существенно позднее, сложив известные факты, я понял, что он никакого отношения к торговле не имел, но служебным кабинетом располагал в высотном здании на Смоленке. После затяжного пребывания в Бангкоке у тестя сильно подсело зрение, и лечащий врач прописал специальные поддерживающие капли, изготавливаемые провизором на заказ. В периоды последующих вояжей старшего родственника я регулярно подвозил лекарство по предварительной договоренности в Министерство для дальнейшей ему переправки.

Как правило, осуществив дорогую передачу, я заглядывал в «Пиво-Автоматы» в Троилинском переулке, где даже подружился с симпатичной возрастной кассиршей из окошка размена денег. После трех-пяти кружек она очень напоминала мне дорогую тещу. Посетители пивной сильно разнились: от грузчиков небезызвестного Смоленского Гастронома в замызганных синих халатах до выделяющихся солидным импортным «прикидом» ответственных сотрудников МИДа. Один из последних регулярно встречался там с младшим братом, судя по разительному сходству, и, открыв престижный кейс-дипломат, извлекал оттуда два бутерброда с черной икрой и плоскую фляжку импортного виски, в то время как младшенький подносил от автоматов четыре бокала с пенным.

Как-то уже за второй кружкой пива я неприлично пристально загляделся на персонажа, показавшегося смутно знакомым. Он окликнул меня первым. Юрка! С параллельного потока! Разговорились, вспомнили бывших однокурсников, и выяснилось, что он учился в одном классе с Петруччио, с которым дружит по сей день: «Да ты подожди! Скоро он и сам подойдет!». Я удивился: «Да он же в армии! Ему еще год служить! Или он в отпуске?». Собеседник развеселился: «Уволился вчистую! Да он сам Тебе все расскажет!». Но время шло, Петр не объявлялся, а пиво текло рекой.