Константин Крюгер - Осенняя ностальгия. Рассказки

После того, как Юрка сбегал в «Смоленский» за белой, и «ёрш» оказал свое действие, моего собеседника понесло: «Петьку, в отличие от остальных, направили в Закавказье. „Дан приказ ему на Запад!“. Там, в отдаленном горном гарнизоне служили большей частью жители окружающих аулов, и Петруччио просто купался в подтаскиваемой подчиненными после отлучек домой виноградной шестидесятиградусной чаче. Вдобавок, он не на шутку схлестнулся с женой непосредственного начальника, капитана. Вспыхнула горячая любовь, регулярно подогреваемая вкусным крепленым напитком. Когда капитан укатил в месячную командировку в Москву, любовники совершенно обезумели, потеряли всякий страх и вытворяли „невообразимое“, совершенно уже не скрываясь. После возвращения рогоносца, супруга предпочла повиниться и вернуться в „советскую семью, образцовую 25“. Петька ужасно переживал предательство любимой, скрашивая накатившую тоску усиленным злоупотреблением, что очень раздражало капитана, и так „затаившего в душе некоторую грубость 26“. Чаша его терпения переполнилась после вопиющего происшествия. Ветреная капитанша решилась на последнее, утешающее Петра свидание, „чтобы расстаться друзьями“. Потерявший голову лейтенант от нахлынувшего счастья сначала чуть не тронулся рассудком, но, после „сумасшедшего таинства любви“, особенно больно ударило внезапное сообщение о полном крахе его надежд. И, сняв первый шок привычным средством, Петруччио выгнал вероломную из комнаты „в чем мать родила“ и в таком виде гонял ее вокруг гарнизонного клуба с соответствующими комментариями. Далее последовал офицерский суд чести, „срывание погон“ и окончательный разрыв с Советской Армией».

Потрясенный эпическим повествованием и шекспировскими страстями, я усугубил и, как следствие, не озаботился выяснением у Юрия номером его и Петькиного телефонов. В последующие заходы в полюбившуюся пивную ни того, ни другого не встречал, и уже не рассчитывал когда-либо увидеть Петруччио.

Сразу после Нового 2019 Года меня выискал один из сокурсников: «В феврале исполняется 40 лет выпуска. Есть предложение собраться!». Путем невероятных усилий двое активистов смогли локализовать две трети нашего потока. И в середине марта мы, наконец, встретились. Большинство однокашников я не видел все 40 лет. Народ, конечно, внешне сильно изменился, но через двадцать минут всё «вернулось на круги своя», как и не расставались.

Среди остальных Петруччио выделялся поджаростью и моложавостью. Толком поговорить не удалось из-за радостной сумбурности общения, непрерывно прерываемого все новыми прибывающими участниками встречи. Но основные вехи жизненного пути Петька успел осветить: длительная работа на «ящике 27», запоздалая женитьба, скоротечный развод, «трезвость – норма жизни» последние два десятка лет и три года заслуженного пенсионерского отдыха на подмосковной даче. Последствия плачевно завершившейся любви армейской поры преследовали Петра очень долго и еще не раз отрицательно аукались в дальнейшей жизни, но «если бы было можно – я бы все повторил сызнова!». Расцвечивать речь неожиданными взмахами длинных «грабок» он так и не отучился.

В юношеские годы ближний ареал моего времяпрепровождения простирался от парка Коломенское на юге до Таганской площади на севере. Но большая часть досуга приходилась на окружность существенно меньшего радиуса, ограниченную с одной стороны началом Автозаводской улицы и Новоспасским монастырем с другой. Все дворы и закоулки в этом пространстве были изучены до мелочей.

Праздновать начало лета мы начинали 1-го Мая, когда Вовка «Афанасий» сменял зимнее облачение типа «лишенец», надеваемое первого сентября, на летнюю униформу «хроник». Теплый прикид был искусно составлен из заношенного серого «интеллигентского» пальтеца, облезлой кроличьей шапки с опущенными ушами и дополнен дедовыми валяными ботами «финский партизан». Весенне – осенний гардеробчик представлял собой застиранную майку-алкоголичку неопределяемого цвета, синие треники с вытянутыми коленями и обшарпанные коричневые сандалеты.

В Вове через край била тяга к эпатажу и требовала реализации ярко выраженная актерская жилка. Остальные члены дворовой «могучей кучки» не могли похвастаться столь явным пренебрежением общепринятыми нормами и наряжались, как большинство наших сверстников той поры: щёголи – в единственные, добытые путем невероятных ухищрений джинсы и батник, остальные – в беспартийные брюки и рубаху.

Долгими летними днями мы нарезали круги по любимым местам района с эпизодическими посещениями общепитовских точек разлива, и время от времени выбирались пофордыбачить (по Вовкиной терминологии) в центр – на улицу Горького или Калининский проспект – себя показать и на других посмотреть. Внешний вид «Афанасия» вызывал «фурор» на Тверском бульваре, где он норовил завладеть вниманием прогуливающихся модных «центровых» барышень. Как правило, их кавалеры с недоумением, на грани тихого ужаса озирали веселую компанию, хотя нам самим казалось, что мы ничем им не уступаем. Ближе к вечеру мы возвращались в «родные пенаты» и направлялись праздновать жизнь за дружескими беседами и с юношескими восторгами в укромные, мало кому известные закутки Пролетарского ландшафта.

Практически напротив дома «Афанасия», вплотную к историческим «Алешинским казармам», где по слухам расстреляли товарища Берию, располагалось «Крутицкое подворье». В нем шел перманентный крупномасштабный ремонт. Глубокие котлованы вкупе с терриконами выкопанной глины, нагромождениями бетонных блоков и сложенными горой большого сечения трубами создавали идеальное местечко для товарищеского употребления бодрящих напитков, со всех сторон укрытое от бдительных милицейских взоров. «На трубах» стало излюбленной точкой дружеских посиделок в сухую теплую погоду.

Однажды в родительском книжном шкафу я наткнулся на изрядных размеров поблекший темно-красный фолиант «Краткий курс Истории ВКП (б)» 1938 года издания. Во-первых, в книге обнаружилось множество интересных и совершенно неизвестных фактов, а, во-вторых, мне очень понравилось использовать ее в качестве удобного сиденья во время товарищеских застолий в неприспособленном интерьере.

Особый статус этот книжный раритет приобрел после того, как чрезвычайно рьяный патруль стражей закона пробрался за предохранительное заграждение и застиг нас врасплох в процессе распития. На провокационный вопрос старшего сержанта: «А что это вы здесь делаете?», я уверенно ответил: «Готовимся к экзамену по истории КПСС!» и в подтверждение протянул «учебник». Зачитанный неподъемный том произвел на блюстителя порядка ошарашивающее впечатление. «Дуйте отсюда! И чтоб я вас больше здесь не видел!», – и обошлось без приводов и штрафов.