Владимир Губский - Остров на болоте

Дороги на посёлке были грунтовые, весной и осенью становились почти непроходимыми. Смотреть за тем, как машина буксует, было захватывающим зрелищем. Мальчишки обступали застрявший грузовик, и, раздувая щёки, каждый принимался выть и рычать, помогая мотору вытягивать грузовик. Сидя в кабине, Серёжа наблюдал за действиями отца и знал назначение всех рычагов и педалей. Иногда ему разрешалось поднимать кузов, и он делал это с удовольствием.

Само собой разумеется, что любимой игрушкой всех мальчишек был большой железный самосвал, у которого, помимо поднимающегося кузова, открывались дверки кабины и передние колёса поворачивались рулём. Лучшим местом для игры такими машинами была большая песочная поляна, находившаяся у главного въезда на территорию механических мастерских. Все обладатели больших игрушечных грузовиков собирались на этой лужайке, и начинались гонки на выживание – с обгонами и авариями. Преодолевая зыбучий песок, «моторы» грузовиков протяжно и надрывно выли, пугая проходящих мимо собак и старушек. В тот день, когда родители купили Серёже такой грузовик, он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

В какой-то из дней ранней осени отец, как обычно, заехал на обед домой. Серёжа упросил отца прокатить его один круг по посёлку, то есть проехать по треугольнику улиц. На повороте у Большого двора толпа мальчишек, которых Серёжа помнил с тех пор, когда жил здесь, обступила машину. Отец остановился, и ватага ребят школьного возраста быстро вскарабкалась через борт в кузов. Самосвал сделал круг по посёлку и вновь остановился у Большого двора, чтобы высадить пассажиров. Встретив знакомого, отец высунулся из кабины и увлёкся разговором. Прошло несколько минут. Серёжа повернулся назад и посмотрел сквозь окно – что делается в кузове. Мальчишки стояли, крепко вцепившись в борт, и не собирались покидать кузов. Тогда он потянул на себя рычаг подъёма, и кузов стал медленно подниматься вверх. Снова посмотрев в окно, он увидел, как быстро изменилось выражение их лиц.

– Чего это у тебя, Василич, кузов-то задрало? – обратил внимание собеседник отца, жамкая губами папироску.

– Куда задрало?

– Да вона… детвора посыпалась…

– Ах ты! .. Едрит-твоть… Ну, марафонец!

Пока отец, спохватившись, приводил кузов в прежнее положение, «десант покинул броню» и барахтался в луже, случайно оказавшейся под задними колёсами.

Было очень весело…

Детский сад, в который ходил Серёжа, был, как и школа, гордостью посёлка. Красивое двухэтажное здание заметно выделялось на фоне деревянных домов, в которых жило большинство рабочих семей. На первом этаже размещались младшие группы, старшие – на втором. Детский сад Серёжа любил, особенно – полдники, когда давали свежие булочки с изюмом и компот. Ещё он любил свою воспитательницу Анну Георгиевну и прогулки в кустарник, куда водили только старшие группы.

Кустарником называлось место за полотном железной дороги, где зарастали молодыми берёзками старые, выработанные торфяные поля. От детского сада до кустарника было не более полукилометра. Детей строили парами у крыльца и в таком порядке выводили за ворота. Маршрут лежал мимо Большого двора и дальше – узким длинным проходом между двух глухих заборов. Проход заканчивался у железной дороги, где находился переезд, от которого дорога поворачивала направо к конюшням, а прямо – начинался кустарник. Старые, заброшенные поля ещё сохраняли свою дренажную систему. Канавы были заполнены водой, берега – сплошь покрыты бурыми шкурами сухого, ершистого мха, шапками возвышались острова пахучего багульника и лоскутными одеялами пестрели коврики брусники. Здесь каждый находил себе занятие по душе. Серёжа не смотрел, чем занимались девочки, кажется, они просто бегали друг за дружкой, оглашая пространство своим визгом. Сам же он, как и его друзья, был поглощён серьёзным занятием – ловлей ящериц и головастиков. Если кому-то удавалось поймать жирную лягушку, то её, слегка подкачав через тонкую соломинку, отпускали. Лягушка смешно барахталась на поверхности воды, пытаясь уйти на глубину, и не понимала причину неожиданно возникшей непотопляемости.

Особой любовью детей пользовались загадочные росянки. Их находили среди мха, обступали со всех сторон и долго наблюдали, как липкие реснички прямо на глазах сворачивались в трубочку, поглощая «пойманную» добычу. Зрелище было захватывающее.

Через два-три часа нагулявшиеся и возбуждённые дети возвращались обратно. С трудом сохраняя пары, галдящая как сороки толпа малышей громко обсуждала, кто кем хочет стать или что хочет сделать, когда станет большим.

У мальчишек выбор был невелик: кто-то хотел быть лётчиком, кто-то шофёром или трактористом, а кто-то просто – милиционером. У девочек вариантов было ещё меньше – всего два: стать врачом или учительницей. Когда очередь дошла до Серёжи, он неожиданно для всех, а может быть, и для самого себя заявил, что хочет строить дома. Такая мечта всем показалась странной и, конечно, с ним стали спорить. Тогда он и заявил, что станет архитектором. Откуда взялось это странное слово, где он его услышал, он и сам объяснить не мог и, возможно, не вполне понимал даже его значение, но слово было сказано…

Разумеется, никто ему тогда не поверил, о споре через минуту забыли, забыл и Серёжа. Он вспомнил о нём через двадцать лет, когда окончил институт. И тогда, вспомнив давно забытый детский разговор, он подумал, что всё-таки был прав, заявив о своей мечте в тот солнечный майский день, когда возвращалась с прогулки его выпускная старшая группа полудневского детского сада.

Осенью Серёжа пошёл в школу. Первая торжественная линейка во дворе школы – первое осознанное и волнующее событие в жизни. Над входом в школу была растянута кумачовая лента с приветствием, в руках школьников – цветы, родители первоклассников собрались на тротуаре и внимательно наблюдали за происходящим во дворе школы. На Серёже была серая школьная форма с ремнём и фуражкой, которая ему очень нравилась. Такая же форма была и на других его товарищах одноклассниках. Девочки были нарядны в своих белых передниках и пышных бантах, заплетённых в косички.

Все школьники построились в неполное каре вокруг большого постамента, на котором ещё недавно возвышался памятник Сталину. Совсем недавно в одну из ночей памятник неожиданно сняли и отвезли на склад, где на всякий случай аккуратно укрыли и оставили в покое до новых распоряжений. Бывший фронтовик, директор школы, лишившийся на войне глаза, произнёс бодрящую речь, пообещав, что в скором времени рядом со старой школой будет построено здание новой, современной школы. Обещание своё он сдержал, и через пять лет в новой двухэтажной школе прозвучал первый звонок.