Алексей Ушаков - Неоконченная исповедь Богу. Непридуманные истории

Бухнул я свою бутыль на стол, у жены соседа глаза как два тазика стали:

– Да вы что, охренели, столько ставить?

– Дорогая, не волнуйся, мы решили, что каждый свое, сколько хочет. Пойми, Алексей еще не отдыхал, все работал, всю неделю и выпить—то ему некогда было, нельзя человеку отказывать…

– А что это за пойло-то?

– Самогонка на ботве редиски! Пробовать будешь?

– Неее, мы лучше нашу, газовиков, на орешках! Борисович, а может, и ты нашу, её и Черномырдин пивал?

– Неее, я уж лучше свою, на ботве!

Соседи стали наполнять рюмки, я счел это несолидным и попросил граненый стакан.

– Ну, Борисович, это по-нашему! Мы уже вот так стаканами не можем, ты уж извини, а тебе вот держи!

– Ну, за отдых в выходные дни! – сказал сосед и мы вмазали, крякнули, занюхали и закусили.

А закусить было чем: перечислять боюсь, вас может удар хватить даже в наше неголодное время! Между первой и второй перерывчик небольшой – налили и вмазали, пошло хорошо – я даже крякнул, чувствуя, как с каждым стаканом мое здоровье укрепляется.

Торопиться нам было некуда, и завязалась неспешная беседа. Сосед рассказал, как воруют газ и что под это дело пьют, а я ответил про то, как рванула Чернобыльская АЭС. Тут мы решили помянуть «тех, кого уже с нами нет», присоединив «за тех, кто в море» – пили стоя, молча, не чокаясь – пошло великолепно, лично я этот тост закусил черной икрой!

Тут соседка принесла пирожки, аж с начинкой пяти видов, и мы выпили под пирожки и за хозяйку! Не забывайте считать, я—то пью стаканами! После десятого тоста сосед сказал:

– А Борисович-то крут, я и не думал. Пьет стаканами, как Черномырдин, и нормальный, наш человек, газовик! Давай за Борисовича!

Выпили за меня, потом за газовиков и попутно за нефтяников два раза!

– Бо-ри-со-вич, дай твое-го хлеб-нуть, хочу себя ис-пы-та-ть, ста-ка-ном…

Соседка принесла еще стакан.

– За что выпьем?

– За нас! За жен! За детей и внуков!

– Идет! Но лучше по раздельности.

– Уууу, ядреная-то какая, неее, мне такой больше нельзя, силы уже не те…

Мы обсудили положение в стране и на соседней улице, цены на бензин и несколько марок авто, что-то про глобальное потепление, но пришли к выводу, что начинает холодать и ПОРА ВМАЗАТЬ! Тут вступила жена соседа:

– Борисович, скажи, а что это у вас за вышка такая на углу участка, как лагерная?

– Нууу, я не зна-ю, ка-ка-я в ла-ге-рях, а вот у меня та-ка-я, поставлю прожектор и пулемет, и всех вас тут буду дер-жать!

– Во, пра-виль-но, нам нужен по-ря-док! Кстати, вот те, через три дома от нас и председатель, они ни-ко-му не нравят-ся!

Без ложной скромности заявляю, я выпил четверть и был хоть и ни в одном глазу, но навеселе, и уже еле сидел, когда подали чай со сладостями. Сердце не камень, сладкое я упустить не мог, тем более что соседи после двух кедровых были уже вялыми.

Я ел торт, закусывая его шоколадными конфетами, и думал про то, что не успел что-то ошкурить и покрасить, посмотреть почту… Но тут у меня родилась идея поведать вам, дорогие друзья и читатели, эту историю про добрых соседей, которые всегда готовы прийти на помощь и устроить вам отдых…

Не успела моя половина уехать на работу на следующий день после нашего «отдыха», а это было около 11:00, пришел сосед, аккурат в «Час волка» по часам СССР.

– Борисович, ты как после своего пойла?

– Ха, чего б нам было с семи бутылок…

– Все работаешь! А я вот что-то занемог после вчерашнего, не пошла твоя сивуха…

– Может, тебе поправиться надо?

– Что ты, что ты, – замахал он руками, – это пойло, нет…

– Зачем пойло, есть водка «Посольская», как раз для послов доброй воли, то есть для тебя.

– Это почему это я посол доброй воли?

– Ну как же, ты же по доброй воле пришел и собираешься поправиться?

– Точно, давай «Посольскую»! Ты со мной будешь или работать собираешься?

– Да уж ладно, пойла своего выпью, а потом работать.

– Ох уж и здоров ты, как кабан, вчерась четверть выкушал, а сегодня работает, тебя бы к нам на буровую бригадиром – равных бы не было!

Выпили, закусили, соседу полегчало, он поведал мне о трудной жизни газовиков типа: «трудная судьба бурильщика в очередной раз занесла меня в болота». Тут скромно так протиснулась в калитку евойная супруга и ну нас поливать… Я ей графин с водой мутной даю и предлагаю попробовать:

– Я думала, ты моего похмеляешь, а вы воду лимонную пьете («Посольскую» -то он уговорил и бутылку мы убрали)! Ну молодцы, ладно, зря ругалась, уж извини, – и пошла.

– Смотрю я на тебя, Борисович, ох и верткий ты мужик, на козе тебя не объедешь! Тебе, пожалуй, надо было бы мастером участка у нас быть, с самим Черномырдиным дела делать, вот бы вы наворотили.

– Да из без меня наворотили.

– Да уж, наворотили, но с тобой было бы круче.

– Да куда круче?

– Можно круче, не все, понимаешь, украли.

– Хочешь, я тебе лопату подарю?

– Мне, лопату, зачем? Что я с ней делать-то буду?

– А грабли?

– А кого грабить-то? Я тебе вот что скажу, дружок: если награбленное, то надо отымать и делить, а если честно заработанное, но такого не бывает, не бывает!

– …

– Борисович, а ты что вообще делаешь?

– Лакирую перголу.

– Ооо! Может, лакирнем слегка твоим пойлом?

– Ты же его не переносишь вроде?

– Не переношу, но надо, понимаешь?

– Понимаю, – и я налил ему стакан моего напитка, он взял стакан, немного сгорбился, сосредоточился, на выдохе откинулся всем телом назад и опрокинул стакан в рот, сморщился, скукожился, занюхал рукавом, сделал бррр… и выдавил из себя:

– Ох и крепка, зараза, – и прилег на лавочку.

А я принялся за работу, но думал, что мог бы пойти отдыхать, и это напомнило мне фильм «Бриллиантовая рука»: «На его месте должен был быть я! – Напьешься, будешь!».

После Чернобыля, когда закончились командировки в Зону, мой приятель засел за науку, чтобы вновь написать диссертацию уже на новом материале. Автосервис (ремонт автомашин, которым он занимался шесть лет в качестве хобби и подработки) пришлось забросить. Тратить заработанные ценой здоровья в Чернобыле деньги впустую ему не хотелось, и пришлось отказаться от аренды квартиры, которую их семья снимала десять лет. Муж сестры его жены был милиционером, и ему дали комнату в коммуналке на улице Старая Басманная, как раз рядом с НИИ, где он работал. Упросили Сашку мента пустить родню и переехали в его комнату в коммуналке.

Квартира была огромной: потолки под четыре с лишним метра, стены такой толщины, что на подоконниках можно спать, по коридору – на велике кататься, кухня и ванная огромные, парадный и черный ход. В квартире было пять комнат, четыре из них были отданы ментам, которые никогда здесь не жили, а в одной проживал одинокий мужчина. Комнаты были большие, по 25—35 м 2.