Алексей Ушаков - Неоконченная исповедь Богу. Непридуманные истории

– И сколько же можно было носить одежду, кто ее стирал?

Всех Ликвидаторов, так называли работающих в Зоне, объединяли лепестки—фильтры на лицах и солдатское нижнее белье, что делало их до неузнаваемости похожими друг на друга. У большинства Ликвидаторов на груди болтался пропуск с фотографией, цвет которого соответствовал твоему статусу. Самым крутым был пропуск с надписью «ВСЮДУ», дававший допуск в любое место Зоны и станции. В нагрудных карманах комбинезонов торчали индивидуальные дозиметры. Многие ходили в белых перчатках. В 86 году одежда менялась раз в день. Я не знаю, стирали её или нет, нам выдавали новые комплекты.

Практически весь 86-й год всю одежду приходилось часто менять, и по нескольку раз, а самому по много раз в день мыться в душе. Пили воду только из бутылок, минеральную или просто газированную, Колу или Пепси, Нарзан, Боржоми. По утрам надо было идти и забирать отведенную тебе квоту – несколько ящиков. Лето и осень выдались очень жаркими, а работа очень тяжелой, так что без воды было не обойтись, да и спирт надо было чем-то разводить. Да, пили, и немало. Кто хорошо кушал и достаточно пил, тот и вытягивал все тяготы облучения.

– Как можно было жить в горячей Зоне безвылазно, зачем, отработал и …?

Работа занимала часов двенадцать, дорога до станции два, три обеда по часу, остальное время – переодевания, душ и сон. И так каждый день. В 86—м обеды были праздником. Из Киева в Зону были командированы повара ресторанов, которые работали на совесть, да и финансирование питания было хорошим. Первые три—пять дней после приезда никто не мог съесть и половину, потом привыкали и ели в удовольствие, а дня за три-четыре до отъезда становились голодными уже через час-два после еды. Помнится, что даже подносы в столовой были не стандартные, а в два раза больше обычных. Их тогда называли обкомовскими. Столовые работали круглосуточно, в них предлагали только усиленные обеды, но без ограничений по выбору и количеству. Все было, начиная от овощей и фруктов до шоколада и меда. Даже икра была. В 86-м на Ликвидаторов ничего не жалели. Официально в зоне был объявлен сухой закон. Однако, многие имели доступ к спирту и употребляли. А те, кто не имел, могли, начиная с 1987 года, обращаться к местным служителям правопорядка, которые наладили бизнес по поставке в Зону спиртного и женщин, меняя этот товар первоначально на талоны питания, а затем на деньги. Многие считают, что спиртное выступает профилактическим средством при облучении, но это не совсем так. На вредных производствах, связанных с радиацией, рекомендовалось принимать 50—70 грамм спирта за 10—15 минут до предполагаемого сильного облучения, а не после облучения и не больше, все равно большего эффекта, в смысле профилактики, не достичь. Еще имеет большое значение тип облучения и его воздействие – внешнее или внутреннее. В Чернобыле, в смысле облучения, присутствовало все и во всех видах. Конечно, хорошо было бы принимать красное сухое вино ежедневно после работы и немного спирта до выхода на работу. Если бы это было в меру, то польза была бы. Но в меру у нас не умеют, да и красного сухого не было. До работы, конечно, никто не пил, а после… И потом, жили—то мы постоянно в Зоне облучения.

Как известно, после протирки оптических осей и золоченых контактов тонким слоем, что характерно для физиков—экспериментаторов, спирт всегда остается и в дальнейшем используется по прямому назначению. Большой популярностью у продвинутых Ликвидаторов пользовался напиток, приготовленный следующим образом: в сифон заливали пополам спирт и нарзан или колу, закрывали, газировали и разливали. Называли его «срочное погружение». Это и есть быстрое и полное погружение. Ощущение, наступающее при этом, передать невозможно в силу мгновенной и полной потери самого ощущения. Если влитая в себя доза была меньше 150 грамм, то Ликвидатор успевал начать закусывать. Особым шиком считалось закусывать плодами фруктовых деревьев, росших здесь же, особым образом очищенных и проверенных на спектрометре или дозиметре. После такого многократного профилактического снятия стресса отмечались случаи индивидуального преждевременного наступления Нового года. Надо сказать, что многие Ликвидаторы были настоящими бойцами и к концу командировки доводили принимаемый на грудь вес любимого напитка до одного литра за день. Конечно, все это сказывалось на пост-командировочном синдроме, ведь сифонов дома у многих не было, и это приходилось компенсировать увеличением дозы, добавлением других отравляющих веществ и употреблением пива, особенно по утрам.

Надо сказать, что постоянное снятие стрессовых состояний не останавливало работу и не ухудшало ее качество. Работы было много, тяжелой и грязной, в том числе. Все от начала и до конца приходилось делать своими руками. Проводить измерения, а потом готовить отчетные документы, подписывать их и отвечать за это. Много приходилось таскать тяжелого измерительного оборудования, устанавливать его в различных условиях, часами налаживать и калибровать, проводить измерения, многократно повторяя. Поля излучений постоянно изменялись, а в Штабе постоянно требовались точная картина по загрязнению и рекомендации по мероприятиям, дозовый прогноз. Приходилось залезать во все щели. Когда прорубили стенку в одном из помещений четвертого блока в реакторный зал, пришлось заглянуть и туда. Реакторная шахта была пуста…. Многие на этой работе потеряли здоровье, а многие умерли. Цена, которая была заплачена за полученный результат, была неоправданно высока.

А мне особенно нравилось проводить измерения на крышах. Дело в том, что измерения были не очень длительными и многократными, так что не было смысла бегать в укрытие, а можно было любоваться прекрасными видами, открывающимися сверху. В те жаркие и солнечные дни взгляд привлекал большой пруд—охладитель и огромное водохранилище, часть которого тоже была видна. Вода на солнце серебрилась и манила к себе. В эти минуты я вспоминал водоемы, на которых катался на серфинге, и те дни, что с коллегами по выходным ходил купаться и загорать на местное водохранилище, еще до аварии. Крыши были черные, и под палящими лучами солнца разогревались как сковородка на газу. Было очень жарко. Очень быстро вся одежда становилась мокрой от пота. Мы тогда ходили во всем белом с ног до головы, а на лице был прицеплен белый «Лепесток 200» – специальный фильтр. Когда он намокал и становился противным, его приходилось срывать и менять на другой, если он был в запасе. Индивидуальный дозиметр на работы в грязных зонах мы не брали, поскольку за одну смену можно было выбрать всю норму облучения для человека и вылететь из числа сотрудников, допущенных до работ. А партизаны, например, вообще не имели индивидуальных дозиметров.