А. Миров - Два мира. Свой мир надо выстраивать так, чтобы защищались другие?

– Хоть бы они приехали без ОМОНа. А то я прям не знаю, чего от тебя ждать.

Светка печально отвернулась от зеркальной поверхности и с поникшей головой вступила на этаж. Она, я думаю, сама не очень понимала, чего ей от себя ждать.

На улице февраль радостно бросал нам в лицо беспардонные снежинки. Я неустанно вздрагивала от каждой их удачной попытки проникновения мне за шиворот. Казалось, сними я куртку, и со спины рухнет лавина, перемешанная с моим негодованием почти в равных пропорциях. Статические декорации бесцветного ряда домов утомляли с первого взгляда. Со второго, надо отметить, утомление обращалось смирением.

– Ты их видишь? Должны были приехать уже, – я не то, что бы замёрзла, я скорее просто забыла, что такое тепло.

– Ну вон они, наверное.

Я повернулась в сторону Котовского «наверное»: сквозь плотную штору снега пробивались короткие позывные жёлтых фар.

– Свет, ты нормальная? И давно ты их видишь? – я схватила её под руку и двинула нас обоих в сторону «маяка».

– Ну пусть ждут, раз им надо.

– Блин, раз им надо… А нам надо, что мы тут как две дуры стоим, ищем свет в конце туннеля?

– Не знаю, я ничего не искала, – Котова уверенным движением запаковала выпавшую прядь волос поглубже в капюшон.

Почему-то при малейшей опасности столкновения с мужским обществом я теряю самообладание и мою так называемую уверенность в себе. Светка же наоборот, как-то ментально приосанивается, наполняясь одновременно высокомерием и снисходительностью к тем, кого принято называть сильным полом. Мою недавнюю решимость уже сесть наконец-таки в машину в процессе движения плавно перехватывала подруга, и теперь уже не я её тащила к зазывно моргающему автомобилю, а она меня.

Дверь распахнулась. И вышел он. Такой красивый. Такой…

– Марселина Андреевна, а мы с Василием Михайловичем боялись, что вы передумаете.

Он улыбается….

Светка толкнула меня в сторону задней двери. К месту за водителем. За Ним. Я послушно направилась в указанном направлении, думая о том, что в этой ситуации самое главное – не упасть.

В салоне пахло кожей. И Буниным. Который даже не удосужился развернуть к нам своё величество. Дождавшись, пока Светка усядется рядом, я захлопнула дверь.

– Учись, Вася, как надо автомобильные двери закрывать. Нежно и бережно.

Гулкий удар с другой стороны и улыбающееся Светкино лицо поставили брезгливую точку в моём начавшемся было диалоге с Внутренним Критиком на предмет того, считать ли всё вышесказанное Ромой неким романтическим посылом моей персоне.

– А ты борзая, Котова, – заржал Бунин.

– Не ты, а вы, – важно донеслось с заднего сидения.

– Да ТЫ что, серьёзно? – он живо повернулся в нашу сторону и упёрся свирепым взглядом прямо в меня.

Хрупкая Светка, сидевшая за монументальным капитаном, преспокойно снимала перчатки вне зоны действия его зрительного ресурса.

– Ладно, будем считать, подружились, – Рома нажал на педаль газа.

Тепло салона и плавный ход иномарки принуждали чувствовать себя чайным пакетиком: хотелось так же расслабленно и без остатка погрузиться в предлагаемые обстоятельства.

– Подвиньтесь, капитан. Или как вас там? – Светка ударила ногой в кресло слуги закона. – Мне тесно!

– Ага, сейчас, – через гнетущую паузу отозвался Василий.

Нащупав сбоку нужный рычаг, он решительным движением отодвинул сидение назад и откинул спинку. Я, инстинктивно поджав ноги, округлившимися от пугающей абсурдности ситуации глазами смотрела то на невозмутимую Котову, то на короткостриженный и довольный собой затылок Бунина.

– Двинуться надо в другую сторону, – видно было, что подруга тщательно подбирает слова. – У вас в милиции все такие?

– Какие? – пробасил Бунин, теряя удовольствие от происходящего.

– Несообразительные.

– Слышь, Ром, несообразительные, – салон наполнился густым как жирная сметана хохотом Васи.

– А при чем тут Рома?

Светка переманила напыщенность Бунина к себе и сейчас единолично наслаждалась ситуацией. Сначала моё самообладание, теперь Бунинское. Если я уже смирилась с ощущением того, что меня морально ограбили, то как на этом месте преступления поведет себя оперуполномоченный Василий?

– Капитан, я вопрос задала! – Котова, улыбаясь чему-то в своей голове, ударила рукой по креслу практически нависшего над ней сотрудника. – Вперёд кресло подвинь.

– Не подвинь, а «подвиньте, пожалуйста, уважаемый капитан Бунин».

– Ага, подвинь кресло, Бунин, капитан.

Мне подумалось, что от напряжения в салоне стёкла сейчас обязательно начнут трескаться. Неспешно так: одно за другим, щедро сдабривая бисерными осколками неугомонных пассажиров. Меня разрывало от понимания необходимости что-то сказать и от незнания того, что тут вообще говорить.

– Слушай, – Вася выдохнул, наверное, считал до десяти, – Ты же маленькая. Как мышь. Тебе там ещё места до фига.

– Ну я как мышь, ты как медведь, – Бунинская аналогия явно пришлась подруге не по вкусу.

– Чё? Медведь? – он погрузился в задумчивость. – Это ты поэтому вчера в кабинете молчала? Слово из тебя вытянуть не могли. Мёртвой притворялась?

– Приехали, – безучастно констатировал Рома.

И так же безучастно покинул поле битвы, аккуратно захлопнув дверь с другой стороны.

Бунин привёл кресло в первоначальное положение, вылез сам и даже открыл Светке дверь. Я самочинно выгрузила себя из машины. Рома стоял к нам спиной, засунув руки в карманы чёрного, как его настроение, пальто.

– Ну, двинем? – Вася на удивление был бодр и весел. – Пошли, Котова, – он вскинул руку в сторону здания светящегося от неона кинотеатра, – Там места много, тесно не будет.

Молча, сохраняя ранее образовавшуюся дистанцию, мы втроём побрели за вожаком нашей стаи.

– Он недоволен! – постоянно повторял мой Внутренний Критик. – Он очень недоволен!

И это было очевидно, но я не понимала причины такой резкой перемены в поведении Романа. Что я сделала не так? И я ли что-то делала не так? Почему его эмоциональное состояние вообще зависит от меня? Может, это я уже себе что-то там навыдумывала? А у него всего-навсего свои обстоятельства. Работа там. Дела. Девушка…. От этой мысли стало как-то совсем уж грустно.

– Зато свободно! – подбодрил Критик, что в принципе ему несвойственно. – Веди себя свободно, какая разница, что он подумает? Он слишком красивый, чтобы быть одиноким. Он слишком красивый. Для тебя!

Узнаю свой внутренний голос! А то я было перепугалась, что его подменили. Верно всё это, конечно. Он слишком красивый для меня. Стряхнув мокрый снег и вязкие сомнения, я поблагодарила Васю за заботливо приоткрытую дверь кинотеатра.

Светка, уперев руки в бока, внимательно изучала киноменю. Рома равнодушно присутствовал.