Андрей Караичев - Не просто люди, мы менты!

– Даш, сама же знаешь, что мне нечего тебе сказать, ты меня выучила лучше, чем я сам себя.

– Неправда. Ты не открываешься до конца. Я не верю, что после пережитого у тебя нет никаких душевных волнений. Скольких человек уже убил? Они тебя снятся?

– Не знаю, нет, не снятся.

– Разве можно такое не знать?

– Значит, можно! Знаешь, скольких я за «ленточкой» положил? Одним больше, – другим меньше. Чего им снится мне, вообще?

– Хорошо, какие сновидения тебя посещают? Чёрно-белые или цветные, запоминающиеся и реальные, или слишком абстрактные?

– Красочные, реальные, запоминающиеся, – честно ответил Дима, – кошмаров почти не бывает.

– Вот, уже лучше. Что снится чаще всего?

– Голые бабы.

– Хватит паясничать! Ладно, если ответишь, какие кошмары, которые хоть и редко, но бывают, что ты в них видишь, я от тебя на сегодня отстану.

Каратаев задумался и решил ответить правду.

– Что автомат не стреляет в нужный момент или стреляет, но пули из него летят словно хлебные катушки, не причиняя ущерба противнику; порой снится гибель напарника или друга по моей вине; реже, будто я сам оказываюсь в тюрьме, ну, типа я не мент, а бандит и меня арестовывают.

– Это интересно. Всегда бы был так откровенен. Что там напарница твоя новая?

– Ты же сказала, отстанешь?

– Немного потерпи, пять минут ещё.

– Думаю, хороший мент из неё выйдет.

– А в плане как девушка?

– Ты же знаешь, я не разделяю людей в форме по признакам. Мундир одела, – боевая единица и точка.

– Да, да.

Денисовой нравилось, когда Дима говорил ей правду, она понимала, – к такому человеку подход нужно искать не через жалобы начальству и рапорта, так только оттолкнёшь его, но что ещё предпринимать? Столько всего перепробовано! Она неожиданно для себя самой предложила.

– Нам стоит поговорить в неформальной обстановке.

– Да? Что, пойдём в курилку?

– Нет. У тебя дома. Мне интересно посмотреть, где ты живёшь, на твою холостяцкую «берлогу»; жилище многое может сказать о своём хозяине.

За полгода тесного общения с Дарьей Романовной, Каратаев так и не смог понять, – он ей сильно нравится, и Даша не решается к нему «подкатить» либо это чисто профессиональный интерес.

– Хорошо. Когда?

Психолог слегка прикусила нижнюю губу.

– Сегодня вечером… устроит?

Капитан задумался.

– Вполне. Время?

– С этим сложнее, часиков в семь или восемь… если позже, не страшно?

– Я никуда вечером не собираюсь, буду дома. Смотри, после полуночи я засыпаю, предварительно отключив домофон.

– Нет, я приду раньше.

– Договорились.

– И не переживай. На твой «монашеский» статус я посягать не стану.

– Спасибо. – Ответил Каратаев, хотя не понял, что за «статус» такой она ему присвоила? Да, он всегда хранил в голове и душе память о погибшей Екатерине, но монахом не был. Тестостерон давал о себе знать и, в интимном плане у Димы оставался полный порядок. Только он ни к кому не привязывался, не влюблялся, не заводил отношений. Действительно, капитан не мог забыть её: любимую, которой не стало, но дело крылось не в этом, – казалось, вместе с ней умерло в нём что-то человеческое. Он утратил способность радоваться, смеяться, плакать, бояться и любить. Словно из него вынули душу, оставив лишь холодный разум… рефлексы хищника.

Слепцова с интересом рассматривала Денисову. Сперва в ней появилось инстинктивное чувство отвращения, – красивая девушка, потенциальная соперница (только по отношению к кому?). По ходу беседы Саша успокоилась, поняла, что Дарья Романовна хороший человек, возможно, они ещё подружатся со временем.

После стандартных вопросов психолог принялась интересоваться напарником Александры; милиционерше показалось, что Денисова её ревнует к нему. Тем не менее девушка пообещала, за чашечкой кофе, как-нибудь поделиться своими наблюдениями касаемо Каратаева с Дарьей, не совсем безвозмездно, – та пропускала Слепцову «без очереди», написав в документе, – «Абсолютно здорова», – т.е. разрешается выдача табельного оружия. – Да, женщины коварны.

Теперь уже приятельскую беседу двух девушек прервали крики, доносимые со двора, оттуда, где находилась курилка.

Громко ссорились Володя Изварин с Димой, со стороны казалось, – дело дойдёт до драки; но разнимать обступившие их коллеги явно не собирались.

– Ты вообще, молчал бы! Отто Скорцени, мать твою! – Намекал Каратаев на лицевой шрам опера.

Александра, почуяв грозящую беду, бросилась вниз, – успокаивать. Денисова не успела её задержать.

Когда Слепцова оказалась во дворе, мужчины успели разойтись в разные стороны.

– Ты чего здесь делаешь? – Слегка напугав девушку, спросил Дима, зайдя с правой стороны, – прошла всё?

– Ага. – Растерявшись, ответила напарница, – у вас всё в порядке?

– Да. Я в кабинет.

Изварин выкрикнул из-за угла.

– Димка! Я к тебе скоро зайду ещё! – И скрылся.

Александра подошла к курящему в сторонке Белоусову.

– Что случилось?

– Ничего, поругались, – разошлись. – Одарил он её противным табачным дымом.

– Олег, скажи, Вова сейчас пообещал прийти в кабинет к Диме, – это такая угроза?

– Конечно! – Засмеялся он и отвернулся.

Слепцова поспешила в кабинет, опасаясь, что может случиться непоправимое. – «Стоит ли к Громову зайти, доложить? Нет, пока не нужно!» – Думала девушка по пути.

Каратаев спокойно сидел за столом, читал сводки и пил чай с пирожком. Напарница не стала его расспрашивать, просто опустилась в своё кресло и принялась перебирать дамскую сумочку, как и прежде, забавно сопровождая каждое своё действие определённой мимикой и забавным выражением лица.

Через полчаса в кабинет ворвался рассерженный Изварин, начал что-то кричать, у Слепцовой кольнуло в груди, – «Сейчас начнётся».

– Задолбали своими проверками! – Кричал опер и быстро подойдя к Каратаеву выхватил у него из рук стакан с чаем и пирожок, принявшись есть. – Слушай, почему у тебя чай всегда такой вкусный получается? Откроешь секрет?

– Не знаю. Делаю как все. Просто в чужом огороде яблоки слаще.

– Я доем пирожок твой, ладно? А то не завтракал.

– Хорошо, себе ещё сделаю, – поднялся из-за стола Дима, – чего у тебя там случилось с проверками?

Александра совсем растерялась и ничего не понимая смотрела на дружелюбно разговаривающих коллег, которые ещё недавно, как ей показалось, хотели убить друг друга.

– Ай! – Отмахнулся опер, – представляешь, спрашивают, – «Есть ли у вас знакомые люди в преступной среде?» – Твою дивизию! Да семьдесят процентов всех моих знакомых и есть преступный мир! Я же с ними работаю сутками, как мне их не знать?! Ну не идиоты ли? Кто только такие вопросы додумывается операм задавать?

– Ой, не бери в голову. Просто, как говорит Громов, – «Развели бюрократию», – им тоже палки ставить надо.