Михаил Рожков - Деревенская история 2

Бредя в задумчивости вдоль деревни, Николай Степанович заметил стоящий возле бывшего дома Хитрова автомобиль, из багажника которого выгружал чемоданы упитанный мужчина, а рядом с ним стояла молодая красивая девушка и снимала всё это на телефон. В голове Берестова возникла идея, и он поспешил к приезжим.

Фёдор, пыхтя и обливаясь потом, выгружал из машины очередной чемодан.

– И зачем тебе столько вещей, – пробурчал он, – не понимаю.

– Федусик, ты чего? Я же должна выглядеть красиво! А для этого мне нужно много красивой одежды.

– Но зачем тебе её столько здесь, в деревне?

– Федусик, перестань нести ерунду.

– А ты перестань меня снимать.

– Не могу, я веду стрим. Мои подписчики должны знать, где я нахожусь и что со мной происходит.

– Да им плевать на это!

– Не правда, Фёдор, ты просто мне завидуешь.

– Я? Чему?

– Тому, что я известный блогер.

– Ага, только деньги тебе даю на все твои шмотки я.

– Фе-е-едя, – затянула блондинка, – ты что, будешь попрекать меня деньгами? – она обиженно надула ботексные губы.

– Не помешаю? – раздалось за спиной девушки.

Фёдор и Кристина повернули головы в сторону говорившего.

Берестов стоял и улыбался. Затем он протянул руку мужчине:

– Берестов Николай Степанович, местный житель.

Фёдор немного растерялся, но руку в ответ протянул и тоже представился:

– Фёдор Михайлович Рукавишников.

– Стало быть, вы новые жильцы? – спросил Берестов.

– Да.

– А я Кристина, – представилась девушка и навела на Николая Степановича камеру телефона.

– Очень приятно, – ответил он и, посмотрев на лицо девушки, тут же испуганно спросил, – ой, а что это у вас с губами? Никак пчёлы покусали? Так вы это, к врачу сходите. У нас тут, кстати, женщина одна живёт, так она раньше врачом в Москве работала. Вы непременно к ней загляните, она поможет.

– Федусик, что он такое говорит? – плаксиво и обиженно произнесла девушка.

Рукавишников изменился в лице и сердито спросил:

– Слушай, как там тебя, Иваныч?

– Степаныч, – поправил его Берестов. – Николай Степаныч.

– Ты что хотел-то, Степаныч?

– Я? Я ничего, поздороваться хотел. И это, спросить кое-что. У вас рыбы нет?

– Какой рыбы? – удивился Рукавишников.

– Живой. И непременно речной.

– Нет, – замотал головой Фёдор.

– Ладно, пойду искать, – произнёс Берестов, после чего развернулся и ушёл.

– Чудной какой, – сказал тихо Фёдор.

– Чурбан деревенский, – обиженно произнесла девушка.

Николай Степанович не слышал этих слов, так как уже успел довольно далеко отойти. Он брёл по дороге, размышляя о превратностях судьбы и о бренности своего существования. Дойдя до дома Ионова, он увидел выходящего из калитки Виктора Ивановича с двумя удочками наперевес.

– Виктор Иванович, – окликнул его радостно Берестов.

– О, Степаныч, а ты чего тут шастаешь, никак голова уже прошла? – остановившись, произнёс дед Витя.

– Да какое там, – ответил Берестов, подойдя к Ионову, – болит всё так же. Но супруга моя имеет удивительное свойство делать незаметной любую хворь на фоне своего громогласного голоса.

– Понимаю.

– А ты никак на рыбалку? – поинтересовался Берестов.

– Да нет, это я так, видимость создаю. Надо было найти благовидный предлог, чтобы свинтить из дома. Ирина Николаевна же ремонт затеяла, хочет обои поклеить, полы перекрасить, шторки уже новые где-то приглядела. Вот я и ушёл, якобы на рыбалку, не хочу в этом участвовать.

– Ремонт, это дело хорошее, – улыбнулся Берестов.

– Нет, ты не понимаешь, Степаныч, ремонт можно только начать, его невозможно закончить! Жил я раньше в своём уютном домике и не тужил. А сейчас начнётся, тут покрасить, там прибить, там заклеить. А оно мне надо на старости-то лет?

– Ты просто консерватор, Иваныч.

– Да нет, нормальный я. Просто у меня и так забот и дел невпроворот. А ремонт начнётся, это ведь помогать Ирине Николаевне придётся. А когда? У меня же весь день по часам расписан.

– И чем же?

Дед Витя сурово посмотрел на Берестова:

– Это тебе, бездельнику, заняться нечем, а я, может быть, книгу пишу.

– Книгу? Какую?

– Какую-какую, умную.

– А дашь почитать?

– Нет. Она пока только в голове. Да и зачем тебе, ты же кроме газет ничего и не читаешь?

– Из любопытства.

– Из любопытства вон телевизор смотри. Ладно, некогда мне с тобой болтать, пойду рыбу ловить.

– Это прям удача, – радостно произнёс Николай Степанович, достав из кармана телогрейки колготки. – Значит, мне с тобой по пути.

– Ты это, ты чего? – удивлённо спросил Ионов. – Никак правда из этих?

– Нет, что ты, – отмахнулся Берестов, – это я для рыбалки.

– Для какой ещё рыбалки?

– Ну это, рыбу ими ловить буду.

Дед Витя тщательно оглядел Берестова с головы до ног:

– Видать, сильно тебя ночью Ирка-то книгами по голове приложила.

– Да ты не понял, Иваныч, это я так Галине своей сказал. Мне же нужно было как-то объяснить наличие колготок в моём кармане, вот я и придумал, что это новый метод ловли рыбы.

– И она поверила?

– Сказала, поймаешь рыбу – поверю.

– А поумнее ничего не мог придумать?

– Нет. Не правду ей же было говорить, что мы колготки для воровства брали.

– Во-первых, брали не мы, а ты, – зашипел на него дед Витя, – а во-вторых, никакого воровства не было. Мы же не взяли ничего. Я вообще уже сто раз пожалел, что ты впутал меня в эту историю, змей-искуситель.

Берестов в ответ лишь обезоруживающе улыбнулся.

– Ладно, пошли ловить твою рыбу, так и быть.

Николай Степанович радостно кивнул, убрал колготки обратно в карман и шустро зашагал следом за Ионовым.

– А ты знаешь, Иваныч, кого я сегодня видел? – спросил Берестов, спускаясь к реке. – Жильцов новых. Ну, которые в дом Хитрова заселились.

– Интересно. И что за люди?

– Ну, мужик такой видный, на машине дорогой. И девчонка с ним молоденькая. Дочка, наверно. Только больная она.

– Как больная?

– С губами у неё что-то. Опухшие они уж больно. То ли покусал кто, то ли от природы такая.

– Дурак ты, Степаныч. Телевизор, что ли, не смотришь? Это сейчас мода такая, на губы большие.

– Ого, – присвистнул Берестов. – А зачем?

– Кто бы знал, Степаныч, кто бы знал.

Дед Витя спустился на деревянный узкий мостик и протянул одну удочку Берестову. Тот взял её в руки и принялся разматывать.

Виктор Иванович установил нужную глубину на леске, достал из кармана заранее приготовленный хлебный мякиш, отломил кусочек, скатал из него маленький шарик и насадил на крючок. Закинув удочку, он протянул хлеб Берестову.

– Эх, сейчас бы червя, – произнёс Николай Степанович, насаживая хлеб на крючок.

– Червей нет, ушли.

– Куда ушли?

– На глубину. На поверхности же холодно стало жить, осень ведь. Вот и они ушли поглубже, где теплее.