Алиса Лунина - Письма к Орфею

Зима засыпала сонный город снегом. На смену январю заступил столь же снежный, холодный февраль. И хотя этой зимой в жизни Татьяны было много «метели» («метелью» она называла собственные неприятности: сложности в школе, физическую усталость от работы, отчуждение мужа), все-таки теперь в ее жизни была какая-то наполненность и смысл; и было нечто, что поддерживало ее – письма незнакомца.

Павел, конечно, думал о возможности встречи с незнакомкой в реальной жизни, но пока не решался ей это предложить. Ему и хотелось увидеть ее, и в то же время было страшно разрушить их прекрасную, странную связь грубой материализацией в реальности – вот они увидят друг друга и, однако, что потом? Если она окажется другой?

Между тем, ее письма становились все более доверительными; он уже научился чувствовать ее настроения, читая между строк. Иногда ее письма сочились грустью, и он понимал, как, в сущности, одинока его собеседница. В одном из писем она написала, что ее жизнь похожа на сон, и призналась, что она надеется когда-нибудь проснуться для настоящей жизни. За этими скупыми строчками чувствовалась трагедия ее жизни, и Павлу хотелось как-то помочь ей. С некоторых пор он, памятуя о том, что их знакомство началось с «Сонетов к Орфею», стал называть незнакомку Эвридикой; к тому же ему казалось, что это имя как нельзя лучше подходит той, кто, как она сама признается, ожидает спасения, «пробуждения к жизни». А вскоре он нашел еще одно подтверждение тому, что их история в каком-то смысле напоминает оживший миф об Орфее и его возлюбленной.

Сделав перевод стихотворения Рильке из первой записки незнакомки, Павел всерьез увлекся литературными переводами. Придя к выводу, что хороших переводов Рильке не так много, Павел, за последующие три месяца, перевел многие его стихотворения – хватило бы на небольшую книгу. Несколько своих переводов он показал знакомому редактору крупного издательства, и вскоре Павлу предложили перевести сборник современной немецкой поэзии. Потом поступили заказы из двух журналов на переводы Рильке. Павел был счастлив – еще никогда он не получал от работы такой радости; он решил заниматься исключительно литературными переводами, чтобы открыть русским читателям лучших немецких поэтов и писателей.

Понимая, что это призвание открылось в нем благодаря общению с незнакомкой (в конце концов, все началось с ее записки!), Павел был ей несказанно благодарен. Именно она помогла ему осознать собственное предназначение и найти себя. Однажды он даже с улыбкой подумал, что таинственная Эвридика заставила его «зазвучать», открыла в нем Орфея.

Все чаще он думал о том, что им нужно встретиться. И хотя он несколько боялся встречи, предчувствуя, что она может опрокинуть всю его жизнь, влечение к незнакомке, желание помочь ей и благодарность к ней – звучали в нем все настойчивее.

В одном из писем он заметил, что в нашей жизни мало счастья, но много маленьких радостей. Татьяне так понравилась эта фраза, что отныне она старалась каждый день дарить себе какую-то «маленькую радость»: театр, концерты, любимый десерт, умопомрачительный парфюм с запахом ириса, хорошее вино, согревающее в холодный зимний вечер, новые туфли цвета радости и солнца («я всегда хотела купить желтые туфли! А в таких туфлях только идти навстречу счастью!»). В конце концов, именно «маленькие радости» помогают нам выстоять в «метели».

…Иногда она думала о встрече со своим невидимым собеседником в реальной жизни, но старалась не давать ходу этим мыслям; она страшилась всего – разочароваться, разочаровать, обидеть мужа, обрушить свою постылую, но такую привычную жизнь; и когда в последнем письме незнакомец вдруг предложил ей встретиться, Татьяна растерялась, не зная, что ему ответить.

Она зашла в кафе дома книги, заказала кофе и несколько раз перечла письмо. Потом она долго смотрела в окно на шумный Невский проспект. «Встретиться с ним, или отказаться от встречи, но тогда как жить дальше?» Она еще не знала, как поступить. И все-таки к ее волнению и растерянности примешивалась и радость – он хочет встретиться с ней, значит, их письма важны для него, так же как для нее.

Выйдя на улицу, она зажмурилась от яркого солнца и неожиданно поняла, что в городе что-то изменилось. Солнце припекало, и оживленно, словно спохватившись, голосили птицы. А у метро предприимчивые торговцы уже продавали охапки желтой мимозы, готовясь к предстоящему «женскому празднику». В воздухе пахло весной.

Весна для Татьяны началась седьмого марта, когда в школе, после уроков к ней вдруг подошел Петя Смирнов из девятого «а» и, протянув ей цветок – чахлую гвоздику, неловко, но с такой искренностью, что у Татьяны внутри все заныло от слез, сказал: – Спасибо вам… Вы очень интересно рассказываете. У нас многие любят ваши уроки.

Татьяна сидела одна в пустом классе и плакала, глядя на скромную гвоздику, которая была для нее дороже всех цветов мира. «Не знаю, почему, но благодарность всегда слезами светлыми течёт…» А потом она почувствовала такое облегчение, будто с ее души упал камень. Татьяна поняла, что сегодня – через это Петино спасибо, она смогла поблагодарить свою умершую учительницу.

…В тот же вечер она решила принять предложение незнакомца и встретиться с ним, о чем и написала ему в письме. Утром, восьмого марта, собираясь в книжный, чтобы отнести письмо, она волновалась, словно бы уже шла на свидание. Увидев на термометре плюс пятнадцать, она обрадовалась и оделась совсем по-весеннему: легкий бежевый плащ, яркий платок и те самые новые желтые туфли на высоких каблуках. Ей хотелось идти по тротуару легко и красиво, цокая каблуками – навстречу счастью и новой весне.

Увидев, что книги нет, она застыла с письмом в руках. Татьяна поискала томик Рильке на соседней полке, но книги не было и там. Сердце упало: «Должно быть, что-то случилось… Но что? И как теперь быть?» В ней будто что-то погасло. Она положила письмо в сумочку и ушла из магазина.

Выйдя на улицу, она увидела, что солнце скрылось. Подул сильный ветер, и стало понятно, что весна пока не спешит. Татьяна мгновенно озябла; туфли отчаянно натирали ноги. На набережной она остановилась и разорвала свое письмо. Сильный ветер подхватил кусочки бумаги и понес их над рекой.

В начале марта Павел написал письмо, в котором спросил свою собеседницу, не пора ли им увидеть друг друга. А через несколько дней после того, как он оставил это письмо в книжном магазине, Павел вдруг забеспокоился: что, если, захотев увидеть незнакомку, он, подобно Орфею из мифа, ее потеряет? Ну, если не в мифологическом смысле, то в каком-то житейском – возможно, его предложение встретиться смутит ее, напугает? Или вообще может случиться что-то непредвиденное? Подумав, он написал ей еще одно письмо, в котором благодарил ее за то, что с ее появлением в его жизни появился смысл, радость, вдохновение, и признавался, что благодаря ей впервые за долгие годы он живет полнокровной, подлинной жизнью.