Ольга Шумкова - Домой

– А может, она?

– Нет, мамочка.

Он видел, как мама отрицательно качает головой, глазами показывая на отца, но упрямо продолжил:

– Это я!

Две звонкие оплеухи оглушили его, и он тихо заплакал, уткнувшись в стенку. Мама встала между ним и отцом:

– Хватит, Яков! Он жалеет, что так вышло. Пойдем, Володя.

– Жалеет? Он – жалеет? Да он вообще ни о чем не думает! Негодяй! Я возьмусь за тебя! Из дома – ни шагу! Никаких гулянок! Гимназия, дом! Все! И только посмей ослушаться – я с тобой по-другому поговорю!

Мама увела Володю в комнату:

– Немедленно спать!

Всхлипывая, мальчик разделся и забрался в кровать. Щеки горели, руки дрожали. Завернувшись в одеяло, он тут же уснул.

… Пьяный мужик шел на него с ножом. Нина стояла рядом, Володя пытался оттолкнуть ее, но она не слушала, стояла прямо перед ножом. Володя пытался закрыть ее собой, но не мог пошевелиться. И тогда он закричал.

– Тихо, тихо… успокойся.

Володя дико оглядывался вокруг. Мужик и чайная исчезли, это же его комната, он сидит на своей кровати, и отец удерживает его за плечи.

– Тихо, тихо… тебе приснилось. Успокойся.

Володя дрожащей рукой вытер пот со лба.

– Иди сюда.

Володя обхватил отца за шею и прижался. Отец обнял его:

– Что же ты творишь… ну, успокойся.

Володя не заметил, как снова уснул. Проснувшись утром, он посмотрел на часы – ничего себе, уже одиннадцать! Хорошо, что сегодня выходной. Он оделся и вышел. Мама была в гостиной. Она сурово посмотрела на сына:

– Иди к отцу.

Володя постучал в кабинет и вошел.

– Как спалось?

Володя растерянно покачал головой:

– Не знаю… хорошо.

– Больше ничего не снилось?

– Нет, кажется.

– Так кто придумал идти к чайной?

– Я.

– А твоя Нина утверждает, что это ее идея, а ты просто не отпустил ее одну. Она уже приходила.

Володя невольно улыбнулся. Отец нахмурился:

– Тебе что, смешно?

– Нет… папа, это правда я. Она меня… защищает, что ли. Но это я.

Альберг вздохнул:

– Володя, я очень недоволен. Не знаю, что там было, около этой чайной… подозреваю, что ничего хорошего. Но ты же не расскажешь. Мы едва не сошли с ума вчера!

– Папа! – перебил Володя, – я неправ, я прошу прощения. Я правда прошу прощения. Я виноват. Я больше так не буду… Пожалуйста, разреши мне сходить к Нине? Я хочу попросить прощения у Арсения Васильевича.

Инженер кивнул:

– Хорошо.

Володя выскочил в коридор и бросился одеваться. Из гостиной появилась мама:

– Куда это ты?

– Я зайду к Нине…

– Нет.

– Но…

– Будешь сидеть дома.

– Мамочка, я хочу извиниться! И папа разрешил!

– Я сказала – нет.

– Но папа…

– Сейчас же в свою комнату!

– Нет, – упрямо сказал Володя.

– Что ты сказал?

– Я не пойду в комнату. Я пойду к Нине. И папа мне разрешил!

– Яков! – крикнула мама.

Отец появился на пороге:

– Что у вас тут?

– Куда он собирается?

– Пусть сходит к Смирновым, извинится.

– Нет уж! Пусть сидит дома. И дружбу эту надо прекратить.

– Нет! – крикнул Володя.

– Ты слышишь? Ему эта девчонка дороже родителей!

– Мамочка, что ты говоришь? Папа?

Мама махнула рукой и вышла. Володя умоляюще смотрел на отца:

– Папа…

– Извинись и быстро домой.

Володя вышел на лестницу. Лучше бы папа сердился, но не мама…

Арсений Васильевич встретил его неласково. Володя только открыл рот, готовясь выговорить извинения, как лавочник набросился на него:

– Ты чем думаешь? Куда ты потащился? Вас убить могли эти уроды! Что ты делаешь? Еще что-то вытворишь – на порог не пущу!

Для измученного Володи эта угроза оказалась последней каплей. Он поднял голову и дерзко сказал, глядя лавочнику в глаза:

– Ну и пожалуйста, не пускайте! Я все равно буду с ней дружить, мы гулять будем, а к вам я не приду! Мы на улице будем гулять!

Он уже забыл, что шел извиняться, мысли путались, и, не понимая, что говорит, Володя продолжал твердить:

– Я все равно буду с ней дружить, все равно, все равно!

Арсений Васильевич, нахмурившись, смотрел на мальчишку. Больше всего хотелось вывести его из квартиры и поплотнее закрыть дверь, и Арсений Васильевич так бы и сделал, но тут из своей комнаты появилась Нина:

– Что такое?

Володя увидел ее и замолчал. Ему пришло в голову, что она и сама больше не захочет с ним дружить, и он, замолчав на полуслове, пошел к дверям. Нина бросилась за ним:

– Да что с тобой?

Володя открыл дверь, но она схватила его за руку:

– Ну успокойся, что ты… Папа, что у вас тут такое?

Арсений Васильевич махнул рукой:

– Я сказал, что если еще такое вытворит, я его на порог не пущу – а он на меня: никого слушать не буду, все равно с Ниной дружу, гулять будем по улице…

– Папа! – укоризненно сказала Нина, – ну, зачем ты так…

– А что я – по голове его должен погладить?

– И погладить! Он вчера меня защищал. Конечно, погладить!

– Ну иди, поглажу, – оторопело согласился Арсений Васильевич.

Нина засмеялась и потащила Володю за руку:

– Иди, иди сюда!

Володя упирался, но Нина была настойчива. Она подтащила Володю к отцу:

– Ну, гладь его!

Арсений Васильевич неохотно опустил руку на темные волосы мальчика. Володя поднял на него глаза, и Арсения Васильевича вдруг стукнуло в сердце – ведь защищал вчера Нинку, отодвигал, сам лез на нож этой пьяной сволочи… совсем маленький, сам напуганный, и защищал, закрывал собой! И он обнял мальчишку, прижал к себе:

– Маленький мой!

Володя недоверчиво смотрел на него. Арсений Васильевич смущенно отодвинул его:

– Все, помирились. Нина, чай ставь.

Володя покачал головой:

– Мне домой надо. Папа запретил куда-то выходить, только к вам отпустил – прощения попросить.

Арсений Васильевич улыбнулся:

– Помирились, все. Ну, беги домой.

Володя кивнул и пошел к дверям, потом обернулся:

– Арсений Васильевич!

– Что?

– Можно вас на минутку?

Тот подошел:

– Что?

Володя покусал губы.

– Я за вас волновался, – сказал он негромко.

Арсений Васильевич кивнул.

– Спасибо, сынок.

Володя вышел. Смирнов вернулся в гостиную, сел за стол.

Чайной больше нет, что будет с магазином – неизвестно, деньги у Николая, надо их забрать обратно, да и с дядей Прокопом обязательно разобраться – найти его, сволочь, да объяснить, как на детей кидаться…

А вчера за него волновался чужой, непонятный, родной мальчишка.

***

Приближалось лето. Арсений Васильевич поехал к сестре:

– Лида, вот как хочешь, а я тебя прошу – брось дела и поживи с Ниной на даче.

Лидия Васильевна растерялась:

– На какой даче, Арсений? А как же в Городищну мы?

– Нет, Лида, послушай. Что-то мне не по себе. Не хочу далеко вас от себя отпускать, будьте тут.

Сестра кивнула: