Ольга Шумкова - Домой

Арсений Васильевич молчал, не зная, что говорить.

– Вот если бы вы знали, что вас убьют завтра?

– Господи, Володя! Наступит такой день – тогда и подумаю! – рассердился Смирнов, – что сейчас-то об этом? И ты не думай, сынок. Ты маленький, тебе играть надо, читать…

– Я уж не маленький.

– Иди-ка домой.

Арсений Васильевич довел его до парадной:

– Ну беги.

Володя скрылся за дверью. Арсений Васильевич прислушался. Где-то за Фонтанкой раздался выстрел, еще один.

Услышав стук двери на втором этаже, Арсений Васильевич поспешил домой.

***

Наступило лето. Ни о какой даче речи не шло, Арсений Васильевич подумал и отправил Нину на Охту:

– Там, Ниночка, всяко ближе к воздуху.

Нина уезжала неохотно:

– А ты тут как один?

Арсений Васильевич уверял, что справится, да и приезжать он будет часто.

Тетя Лида с самого утра садилась за машинку – заказов было много, то перешить пальто, то перелицевать пиджак. Нина с увлечением готовила обед, потом уходила гулять.

На Охте события были заметны куда меньше – все та же тихая, зеленая окраина. Иногда по вечерам собирались пьяные мужики, спорили, плевали на землю. Нина обходила их стороной.

Иногда она заходила к Тонечке. Маленький Гриша подрос, девочки брали его и уходили на берег Невы.

– Ты знаешь, папа вступил в партию большевиков, – сказала как-то Тоня.

– Да? – рассеянно спросила Нина.

– Да… Нина, мы с тобой подруги?

– Конечно.

– Вот я хочу с тобой поговорить, – задумчиво продолжила Тоня, – знаешь, папа говорит о разных классах. О том, что ты – дочь владельца магазина, а значит – ты принадлежишь другому классу.

Нина недоуменно посмотрела на подружку:

– И что?

– Он, мне кажется, не очень доволен, что мы дружим.

– Вот как?

– Мама его урезонивает, говорит, что не след вмешивать в политику детей. Сегодня я сказала ему, что ты тоже пойдешь гулять с Гришей, он нахмурился.

Нина молчала, не зная, что сказать.

– Он ушел, а мама сказала, чтобы я ему не говорила, когда с тобой гулять ухожу.

Нина кивнула:

– Ясно.

Разговор не клеился, и обе, не сговариваясь, стали собираться. Нина помогла Тонечке дотащить корзинку с Гришиными вещами и медленно пошла домой.

Тетя Лида строчила на машинке. Нина подсела рядом.

– Случилось что-то, моя девочка?

– Да… тетя Лида, мы, кажется, больше не дружим с Тонечкой.

– Почему?

– Ее отец сказал, что мы принадлежим к разным классам, и он недоволен, когда мы вместе гуляем. Ее мама сказала, чтобы Тоня ему не говорила, если мы вместе гулять пойдем.

Тетя Лида вздохнула:

– Идиот… Как же он поезда-то водит, если идиот?

– Что мне делать?

– Не знаю, Ниночка. Пусть решит Тоня – если будет к тебе приходить, дружите, а сама не ходи. Так, наверное.

– Мне обидно, – пожаловалась Нина, – я вообще никакой не класс! Я – просто я.

– Понимаю, Ниночка. Но что уж тут поделаешь?

Тоня не приходила, и Нина приставала к тетке:

– Мне скучно, тетя Лида!

На Охту приехал Арсений Васильевич, и Нина рассказала про Тонечку. Отец пожал плечами:

– Ну, моя маленькая, было бы о чем думать. Это часто в жизни – сначала дружат, потом расходятся. И дело тут не только в, как ты говоришь, классах. Люди делаются старше, на многое смотрят по-разному… Это ничего, нестрашно. Потом будут новые подруги. Ты же без нее не больно и тоскуешь?

– Без нее – нет, – хмуро согласилась Нина, – а ты Володьку видишь?

– Видел, он ко мне заходил. Они дачу сняли еще в начале лета, а перебираются только сейчас.

– Мне тоже хочется за город.

– Так поехали.

– Сейчас?

– Что же?

– А тетя Лида?

– И она с нами. Лида, собирайся, поехали.

– А как поедем?

– На паровичке.

Станция была прямо напротив Тонечкиного дома. Как раз прибыл поезд, и Нина увидела, как отец Тони подходит к паровозу и по лесенке забирается в кабину.

Нина с отцом и теткой сели в вагон. Поезд тронулся. Нина вдруг рассмеялась:

– Представляете, вот пройдет еще время, и он нас возить не будет. Скажет – я вожу только людей своего класса.

– С дурака станется, – подтвердила тетя Лида.

Они вышли на маленькой станции. Нина прочитала:

– Дача Долгорукова.

– Мы сейчас в деревню пойдем, – сказал Арсений Васильевич, – тут хорошая деревня, вот река.

– Купаться можно?

– Можно. И молока можно будет попить, наверное.

– В самую жару потащились, – сказала тетя Лида.

– А мы тут можем в гости зайти, – сказал Арсений Васильевич, покосился на сестру и покраснел.

Тетя Лида покачала головой.

Деревня казалась вымершей. Они дошли до берега реки, тетя Лида расстелила покрывало, достала из корзинки хлеб и холодный чай в бутылке. Нина отошла за кусты, разделась и бросилась в воду.

В холодной воде сновали рыбки. Наплававшись, Нина вылезла на берег. Рядом с отцом и тетей Лидой сидела молодая женщина. Нина поздоровалась. Женщина внимательно рассмотрела ее:

– Дочка твоя на тебя похожа? И на тебя, Лида.

– Да, на мать совсем нет, – согласился грустно Арсений Васильевич.

– Меня Марфа зовут, – сказала женщина, – жарко тут. Ты, Лида, бери девчонку да в дом идите, вот мой, прямо напротив. Там квас. А мне Арсений тут сейчас поможет.

Тетя Лида поднялась:

– Пойдем, Ниночка.

Дом Марфы стоял на самом берегу. В холодных сенях Нина вздохнула:

– Как хорошо! На улице вправду жарко.

Они вошли в комнату, и Нина увидела двух маленьких мальчиков – они сидели на чистом половичке и катали паровозик. Тетя Лида нахмурилась. Мальчики доверчиво заулыбались. Нина подошла к ним:

– Вы играете? Давайте и я с вами.

Скоро выяснилось, что мальчиков зовут Федя и Алеша, им по четыре года, папа на войне, а старая бабушка живет за паровозом – в Малиновке. Нина взяла у печки несколько деревяшек, и они построили вокзал. Тетя Лида выпила квасу и прилегла.

Вернулся отец с Марфой. Он схватил кружку, налил квасу и залпом выпил:

– Ох, жара какая…

Марфа довольно улыбалась. Мальчики бросились к Арсению Васильевичу:

– А вы нам игрушки принесли?

– Игрушки нет, а вот возьмите-ка, – и он достал из кармана по петушку на палочке.

Марфа поставила на стол большую миску:

– Окрошку будете?

– Будем! – обрадовалась Нина.

Тетя Лида села к столу. Отец умывался под краном. Марфа внимательно смотрела на тетю Лиду.

– Ты на петушков да на паровозик не гляди – сам он, я ничего не прошу, не требую, – сказала она медленно, – и греха нет, я считай вдовая… каким муж мой вернется, коли вернется? Письмо было – газом травленый. Так что не стыди ни меня, ни его.

Тетя Лида нахмурилась:

– Ты что это при детях разговоры ведешь?

– Ничего пока не понимают твои дети.

Отец примирительно улыбнулся:

– Давайте окрошку есть.