Брюс Фёдоров - Стрельцы окаянные

По странному стечению обстоятельств санитар Догугулия и художник-примитивист Голомудько во многом дополняли друг друга и могли даже считаться родственными душами. Уступая просьбам, Кустанай всегда приносил Касьяну полный карман всевозможных таблеток непонятного назначения, которые с маниакальной настойчивостью без разбора выгребал из тумбочек больных и стеклянного шкафа в ординаторской.

Как ни удивительно, но хищническая деятельность Кустаная Блохотрясовича приводила к неожиданному результату. Оставшись без медикаментозного лечения, безнадёжно больные пациенты значительно быстрее приходили в себя и шли на поправку. В их глазах появлялся блеск разума, а речь становилась спокойной и рассудительной.

Одним словом, Кустанай передавал Касьяну таблетки, а взамен получал стопку листов формата А4 с развлекательными рисунками на тему: «Половые органы и их роль в превращении обезьяны в человека».

Таблетки же доморощенному философу Голомудько нужны были, чтобы с их помощью воспарить на своём диване к порталам мироздания и познать сущность бытия. А медик Догугулия считал себя ценителем эротического искусства, ярким, но тайным представителем которого слыл творец-первопроходец из дома 6/36, что по переулку, где когда-то, в достопамятные времена, паслись три ангорские козочки.

Так как всё, что связано с сексом, в городе Колупаевске и прилегающей к нему области было запрещено, то художник Голомудько был, несомненно, смелым человеком, так как мог огрести за свои художества вполне реальный тюремный срок.

По правде сказать, местный участковый дядя Кузя давно вычислил подпольного ваятеля и иногда наведывался в его коммунальное лежбище для проведения назидательных и душеспасительных бесед. При этом старался быть со своим подопечным мягкосердным, если не сказать точнее – снисходительным.

Что тут скажешь – творческая натура. Пожурив для порядка повинную голову Касьяна, дядя Кузя с лёгким сердцем и чувством выполненного долга покидал комнату художника-философа, унося с собой несколько крамольных рисунков на запрещённую тему – как бы для отчётности, а вернее, для личного пользования.

Талант живописца Касьян Голомудько открыл в себе давно. Как-то в шестом классе добрая учительница Галина Ивановна, рассматривая рисунок, исполненный забавным мальчуганом Касьяном, доверительно, в присутствии всего класса, громогласно сказала ему:

– Ты дубина, Касьян. Остолоп, какого мир ещё не видел. Ты даже собственную задницу нарисовать не сможешь. – Галина Ивановна была уязвлена в своих лучших чувствах. Вместо домашнего задания – воспроизвести контуры коринфской вазы – её ученик и непроходимый бездарь Голомудько изобразил нечто отдалённо похожее на ночной горшок с ручкой, всегда стоявший у него под кроватью.

Оплакивать свой позор маленький Касьян пошёл в школьный туалет, где, взгромоздившись с ногами на шаткий унитаз без крышки, долго шмыгал носом и размазывал по щекам слёзы. В расстроенных чувствах он сидел в запертой кабине до тех пор, пока его затуманенный взор не наткнулся на изображение нечто такого, что глубоко взволновало будущего живописца, если не сказать точнее – потрясло его до самых розовых детских пяток.

Неизвестный, но дерзкий пикчер скупым чернильным росчерком набросал на грязной стенке то, что лукавая соседка по парте одноклассница Катенька старательно скрывала под тщательно выглаженным школьным платьицем.

Собрав в кулак всё своё мужество, пионер Голомудько отправился в дальний поход для того, чтобы открыть для себя библейскую тайну зарождения жизни. Он решил обойти все общественные туалеты столичного города Колупаевска.

Подытожив собранные данные, он понял, что мир полон загадок, и отважно включился в соревнование с лучшими туалетными живописцами города в стремлении превзойти их в своём мастерстве.

Касьян Голомудько рисовал везде. Вскоре немногочисленные, но доступные обычным гражданам туалетные комнаты в городских парках и магазинах покрылись шедеврами муральной живописи, под которыми стояла неброская, но крепко зашифрованная авторская подпись: «К. Мудь». Только посвящённые могли рассказать, что сей рескрипт составлен из букв, входивших в имя и фамилию художника-невидимки.

Школьник, а впоследствии великовозрастный лоботряс Касьян, не зная перерывов на сон и отдых, рисовал исключительно то, что есть у мальчиков, и то, что есть у девочек, с таким вдохновением, будто намеревался осчастливить человечество открытием, что все люди делятся на два противоположных пола.

Другие части человеческого тела, будь то голова, руки, грудь, ноги, ягодицы и живот, он с лёгкостью игнорировал. Его исступление было неисчерпаемо, а мастерство росло с годами. Перевалив двадцатилетний порог, Касьян приобрёл славу и неоспоримый авторитет в области нового, ранее неведомого для художественной богемы Колупаевска жанра. Расширив свой небогатый словарный запас малопонятной терминологией, он, уже не стесняясь, говорил о себе, что примыкает к школе маньеристов и является продолжателем творчества великого Джулио Романо, одного из гениев эпохи Возрождения.

Обнаглев от собственного самовозвеличения и обретя устойчивую группу почитателей своего искусства, Касьян уже не стеснялся делиться с ними секретами мастерства и каждый раз особо подчёркивал, что всегда работает на пленэре. В этом он был, пожалуй, прав, так как свой «пленэр» он держал при себе за ширинкой многократно стиранных штанов.

Однако существовало одно обстоятельство, которое приводило уважаемого мэтра в состояние глубокого расстройства. Однажды он неосмотрительно откликнулся на просьбу заведующей красным уголком родного дома, Розы Гиацинтовны Цветаевой, которая вовсю готовилась к познавательной лекции для жильцов дома 6/36 о вреде пьянства и о пользе здорового образа жизни. Лекцию должен был прочесть уважаемый профессор из ближайшего профмедучилища.

По замыслу Розы Гиацинтовны, лекция должна была сопровождаться наглядным плакатом, на котором внизу должна была валяться разбитая бутылка «Столичной» водки, над которой в солнечных лучах парил значок перворазрядника по бегу на средние и короткие дистанции. На изготовление тематического плаката Касьян взял пять дней, из которых четыре ушло на пьяный загул средней тяжести и опохмеляющие полёты на любимом диване.

Оставшиеся двадцать четыре часа последователь Д. Романо самозабвенно трудился над плакатом, но что бы он ни рисовал: значок или бутылку – у него всё равно получался мужской половой орган. Стиль ню стал его проклятием, а разгневанная Роза Гиацинтовна всенародно обозвала Касьяна Голомудько нравственным негодяем. И, скажем прямо, не кривя душой и не смотря на начальственные лица, отчасти она была права.