Виктор Кобеев - Неопубликованное интервью

Я наугад прикоснулся к одной из них, и тут же оказался в каком-то помещении, где против меня сидел немолодой лысоватый мужчина, неопределённого возраста в странной форме и что-то писал, окуная ручку с пером в чернильницу, стоявшую на столе. За соседним столом расположился другой человек, судя по одежде – гражданский. Широкие плечи и большие руки свидетельствовали о его физической силе. Он тоже что-то записывал в блокнот карандашом, постоянно поглаживая свои казачьи усы.

Закончив писать, чиновник аккуратно положил ручку и внимательно посмотрев на меня спросил немного хрипловатым голосом:

– Ещё раз обращаюсь к вашему благоразумию, назовите фамилию, имя, отчество по отцу, сословие, место рождения, место постоянного проживания… пока хватит. И так, слушаю вас, сударь.

От увиденного у меня возникло ощущение абсолютной нереальности происходящего, либо… либо это розыгрыш, которые нынче в моде, только почему выбрали именно меня? Я уже хотел послать куда подальше этого писаря, однако, будто со стороны, услышал свой голос, который моим собственно и не был. Вроде как, голос за кадром.

– Парамонов Виктор Сергеевич, год рождения тысяча девятьсот восемьдесят восьмой, место рождения город Томск, профессия инженер – программист.

– Так с-с-с… сударь, – мужчина откинулся на спинку стула и положил ручку на стол. – Шутить изволите? Нехорошо, нехорошо у государевых людей отнимать драгоценное время. Ещё раз повторяю свой вопрос, – и он, не торопясь повторил то, что говорил за минуту до этого.

И вновь я чужим голосом повторил то же самое. По лицу чиновника было видно, что он уже потерял терпение, но тут отворилась дверь и в комнату вошёл худощавый сутулый человек в потёртом сюртуке, судя по всему, посыльный и сказал:

– Алексей Филиппович, там Гришку-Клоуна привезли. На базаре только что изловили. Начальство распорядилось вам лично допросить, сказали, чтобы немедленно.

– А этого куда? – следователь кивнул в мою сторону.

– Они сказали, – посыльный поднял палец кверху, – они сказали, им займётся Степан Кузьмич, как только освободится. А этот никуда не денется, и Владимир Алексеевич здесь, – он кивнул в сторону человека, сидящего за столом, – и городового поставим у дверей, чтоб ничего такого. Да и куда ему податься, погорельцу этому.

– Такого, этакого… тьфу, ну, что ты будешь делать?! То одно, то другое! – чиновник, ворча собрал бумаги со стола и вышел вслед за посыльным.

Странно, кого же мне напоминает сидящий за столом мужчина? Лицо очень уж знакомое. Где же мы могли встречаться? Однако мужчина отложил блокнот в сторону и попросил:

– Господин Парамонов, не могли бы вы ещё раз повторить то, что здесь говорили полицейскому следователю? Знаете ли, пытался писать за вами, но столько незнакомых слов! Поэтому, сами понимаете… заодно было бы весьма неплохо объяснить, хотя бы самые употребительные, я был весьма признателен.

– Господин Гиляровский, – продолжил голос за кадром. – Понимаю, что не в моём положении требовать гарантий, и тем более диктовать какие-либо условия, но всё же…

– Слушаю, если в моих силах, обязательно исполню. И называйте меня, пожалуйста, по имени отчеству или просто дядя Гиляй. Хотя, какой я вам дядя?! Судя по виду, вы лишь немного моложе меня, – однако, усмехнувшись и погладив усы добавил. – А если верить вашим словам, то вы родитесь лет, этак, через сто, так что более подходит деда Гиляй. И, так?

– Условие только одно, Владимир Алексеевич, всё что услышите от меня, сохраните в тайне. Понимаю, что уже невозможно, но прошу официально нигде не публиковать, до тех пор, пока вам не дадут знать.

– Эх! Прямо режете без ножа! Хотя… – он задумался. – Хотя, даже если я что-нибудь напишу подобное, не говоря о том, что опубликую это ваше интервью, меня просто поднимут на смех мои же друзья и особенно недруги. Сведётся всё к тому, что дядя Гиляй наслушался сумасшедшего бреда в полицейском участке и дал непроверенный материал в газету. И как, позвольте вас спросить, потом буду оправдываться? Если честно, то и у меня до конца сомнения ещё не рассеялись, – он опять погладил усы.

– Сомнения, говорите? Сейчас развеем, Владимир Алексеевич. О том, что произойдёт с вами и не только в будущем, я естественно, промолчу. Вы это должны понять. История штука такая, только то, что произошло, и только так как случилось. Ни вы, ни я не в силах изменить будущее, а жить с тем, что вы знаете о том, что произойдёт через много лет, и ничего с этим сделать не можете? Это тяжкое бремя вам нужно? А вот то, что уже было, и об этом пока знаете только вы, или очень близкие вам люди, другое дело. Ваша судьба остаётся неприкосновенной, и никто не имеет право её трогать.

– Эк, как завернули! Попробуйте меня удивить милейший Виктор Сергеевич.

И голос за кадром начал свой рассказ. По мере того, как повествование продвигалось от детских лет к возрасту, в котором находился собеседник, лицо дяди Гиляя меняло выражение. От былой вальяжности и некоторой снисходительности не осталось и следа, только напряжённое ожидание. Оно и понятно. Однако, когда речь зашла о пожаре на фабрике Морозовых, он поднял руку и сказал:

– Достаточно, удивили, честное слово. Удивили, никак не ожидал. Я даже в растерянности. Неужели это всё будет доступно для широкого круга читателей в России?

– Не только в России, уважаемый Владимир Алексеевич, но и во всём мире. Это называется интернет…

Дальше голос за кадром кратко рассказал, что такое компьютер, интернет, биотехнологии, реактивная авиация, метрополитен, космос… он не коснулся лишь того, что произойдёт с миром, со страной и с конкретными людьми, как и обещал.

– Понятно, – Гиляровский откинулся на спинку стула. – Хотя, и не очень. Не хватает мне знаний, чтобы постичь всё это, да и не мудрено. Думаю, тут не всякий профессор сообразит, что к чему. Однако не суть, расскажите, как у нас оказались, если можно, конечно.

– А вот с этим я сам не до конца разобрался. Помню, что ехал в метро, это поезд, который ходит под землёй, я говорил об этом. Потом грохот, пламя. Меня повалило взрывной волной на пол. Помню, что ударился головой о сидение и очнулся в каком-то тёмном чулане под лестницей, где меня и нашли. Потом притащили сюда. Как? Почему? Не знаю.

– Вот и замечательно. Простите, вырвалось. Я не о том, что вы едва не погибли. Это просто ужасно! Как же так можно?! У вас прекрасная возможность доказать следователю что вы, это не вы, и не попасть поэтому в жёлтый дом. Степан Кузьмич ой, какой дотошный человечек! Враньё нутром чует. А так… упали, ударились головой, память потеряли. От удара всякие там фантазии себе вообразили, бывает, знаете ли. Почти правда. Я много чего видел за свою работу репортёром. Это не новость. А то, что одежда обгорела, так может при пожаре всё и случилось? У нас такое десять раз на дню бывает. Мало ли как приличный человек, оказавшись в подобном переплёте, поведёт себя потом? Как очутились в лавке господина Глюкаса не помните. Но уже понимаете, что находитесь в полицейском участке. Думаю, так будет лучше.