Мария Косовская - Козлиха

Если бы Лариса Викторовна стала их «классной», жизнь Сашкина была бы сносной, ведь учиться она любила, но Светланушка… Да, она хорошо преподавала алгебру и геометрию, но мучила их еженедельными жуткими собраниями под названием «классный час», требуя писать доносы и слушать про «настоящих пионеров». Она втолковывала им, что «А» класс обязан быть образцовым, а вместо этого они постоянно подводят ее.

– Как же я вас возьму? – удивилась Лариса Викторовна. – Вы – класс Светланы Дмитриевны, жены директора. Она вас не отдаст.

«Вас не отдаст» прозвучало как захлопнувшаяся тюремная решетка. А впереди еще был девятый, и десятый, и одиннадцатый класс.

Прозвенел звонок, все начали складывать учебник и тетради в портфели. Лариса Викторовна вышла за дверь, и Саша произнесла слова, которые стали причиной самого большого и мучительного в ее жизни стыда. Было ли это сказано в шутку? Скорее всего, да. Сашка, конечно, не планировала всерьез это осуществлять. Она вообще не думала, просто ляпнула:

– А давайте доведем нашу Светланушку. Она от нас откажется, и Лариса Викторовна нас возьмет.

Некоторые посмеялись, но вяло, без энтузиазма. А Женька Казаков мрачно пошутил:

– Или исключит всех из школы!

Он оказался прав: Сашку действительно чуть не исключили. По крайней мере, Светланушка оповещала об этом педсовет. Почему Сашку все же оставили, она не знала. Возможно, благодаря маме, которая смогла смягчить и сгладить ситуацию. Но Сашке пришлось пережить кое-что похуже исключения. То, от чего у нее до сих пор холодело в груди, а глаза становились мокрыми.

У Сашки были в классе враги: Ващенкова, Анаковская и Таранникова. Что имели против нее эти три рано развившиеся высокие девочки? Мама говорила – завидуют. Но Сашка понимала, что завидовать ей было не в чем: мелкая, в восьмом классе еще неразвито-угловатая, из бедной многодетной семьи. А эти были из богатых, по Сашкиным представлениям, семей. После отмены школьной формы они приходили в школу одетые во все дорогое и модное: куртки-варенки, мини-юбки «резинки», на физкультуру – яркие спортивные костюмы фирмы «Абибас». И у каждой было неимоверное количество лосин, Сашка даже не могла запомнить всех расцветок. Сама она бессменно ходила в плиссированной черной юбке, фиолетовых лосинах и дешевом свитере с розой из люрекса. Скорее, Сашка завидовала им, особенно Анаковской, которая одевалась со вкусом и меняла наряды каждый день. Длинноногая, большегрудая, с тонкой талией, умная и острая на язык, – она нравилась Сашке, и, наверное, поэтому, была главным ее врагом. Ведь в начальных классах они дружили. Но потом Анаковская стала сторониться ее, а классе в шестом возник этот тройственный союз, в котором именно она, Анаковская, открыто конфликтовала с Сашкой. Это она приклеила к Сашке грубое «Козлиха», называя ее так в школе при всем классе и, не стесняясь, первая, громче всех кидала что-то обидное в Сашин адрес. «Козлиха, как всегда, считает себя самой умной», – как бы размышляя вслух, произносила Анаковская на какое-нибудь Сашкино предложение по оформлению стенгазеты или организации «огонька». Ващенкова и Таранникова высокомерно посмеивались. А Сашка сникала, обещая себе больше не проявлять инициативу. Анаковская ее по-настоящему этим задевала. А вот на Таранникову – самую высокую, худую девочку класса, со светлыми волосами, собранными в длинный гладкий хвост, и на Ващенкову, – вытянутое лицо которой, с крупными, сильно навыкате глазами, всегда имело брезгливое выражение, – Сашка внимания не обращала. И вот, без всякого предупреждения, вероломно (как написано в учебнике истории про нападение фашистов), именно Ващенкова заложила Светланушке Сашку.

Кончался еженедельный «классный час».

– Есть еще какие-нибудь вопросы? – спросила Светланушка, почему-то встав из-за учительского стола и, опираясь на него пальцами, подавшись вперед своим грузным величественным телом.

Ващенкова скромно подняла руку.

– Да, Наташа?

Ващенкова встала и, выговаривая слова так, будто не хочет это произносить, но понимает, что не может поступить иначе, сказала:

– Саша Козлова вчера, после урока английского, сказала: «Давайте доведём Светлану Дмитриевну». Чтобы вы от нас отказались, и нашим классным руководителем стала бы Лариса Викторовна.

Светлана Дмитриевна поощряла стукачество, называя это пионерской сознательностью. Кто пинал по кабинету истории кактус? Кто запер в подсобке уборщицу? Кто курил в туалете? Каждую среду после уроков она делала из них «честных товарищей и сознательных пионеров», уверяя, что доносчик останется анонимным, надо просто написать печатными буквами имя виновника, свернуть и бросить в коробку у нее на столе. Это долг каждого советского человека. Но никто никогда не сдавал ни Женьку Казакова, ни Кольку Шаманского, ни заядлого курильщика Ромку Овдеева. Класс сопротивлялся давлению тем сильнее, чем Светланушка на него давила. И вдруг Ващенкова без всяких требований и поощрений, как бы сама решила выполнить долг.

– А Саша Козлова вчера…

Сашка, сидя за дальней последней партой, подняла от каракулей в тетради голову и испуганно посмотрела на Ващенкову.

– Давайте доведем Светлану Дмитриевну…

Что-то тяжелое и жаркое подкатило к горлу. Сашке стало сложно дышать.

– Чтобы вы от нас отказались…

Саша чувствовала, как лицо медленно заливается жгучей краской стыда.

То же самое происходило с лицом Светланушки. Оно стало пунцовым, и Сашке показалось, что щеки ее затряслись.

– Спасибо, Наташа, – тоном, от которого на Сашку будто обрушивались валуны, сказала Светланушка. Воцарилось молчание.

– Что ж, – она как бы обдумывала, что делать, наконец, тяжело и мрачно вздохнула, и на лице ее отразилось какое-то трагическое торжество. – Я не ожидала такого предательства со стороны одной из лучших учениц класса. Хотя я и раньше замечала, что Саша Козлова отличается неблагонадежностью, недостойной звания пионера. Но такой подлости от тебя, Саша, я даже не могла предположить.

Сашке захотелось исчезнуть. Глядя в лежащую на парте раскрытую тетрадь, она ощутила всю непоправимость своего поступка. Клеточки страниц, нарисованная угловатая девочка в треугольной юбке, дерево с червивым яблоком, сам червяк, который из-за глаз, густо обведенных ручкой, походил на накрашенную женщину, задрожали и расплылись синими пятнами. Глаза заволокло слезами.

– Саша, выйди к доске, – приказала Светланушка.

Сашка встала. Тело от навалившегося страшного предчувствия стало непослушным. Но она вышла на указанное Светланушкой место – лицом к классу, напротив доски. На одноклассников Сашка не смотрела.

– Теперь все вы, как пионеры и будущие комсомольцы, должны высказать свое осуждение мерзким действиям Саши Козловой. А ты, – Светланушка перевела взгляд на Сашу, но смотрела уже сквозь нее, будто та стала пустым местом, – слушай, что скажут тебе твои одноклассники.