Анастасия Головачева - Время собирать урожай

Когда отец пришел, Вика и Настя устроили ему разнос. Настя кричала на него, как умалишенная, а Вика спокойно и холодно унижала отца своей речью, состоящей из железных доводов и жестоких оскорблений. Седой даже испугался, когда понял, что в его действиях есть нечто преступное. Он пообещал, что больше не будет так делать никогда, боясь, что за подобные водные процедуры его могут лишить родительских прав, да и посадить за решетку, как пообещали девочки. Все женщины, собравшиеся в комнате, провели и со мной беседу.

–Лиска, – тоном правильной училки говорила Настя, – ты должна понимать, что ты взрослая девочка, пора уже самой принимать ванну. Папа мужчина, он не должен видеть тебя голой.

–Лиска, – строго говорила Вика, – я с трех лет даже маму не пускала в ванную комнату, потому что стеснялась уже.

–Да уж, у ребенка извращенное мировосприятие, – умничала Грачевская.

Таким образом прошла первая общая беседа о нашем с папой совместном купании, которая, казалось, возымела плоды в виде моих понимающих кивков и папиных обещаний. Однако на следующий день, когда Седой, находившийся под влиянием правильных подруг, отправил меня купаться, я закатила истерику и заставила его пойти со мной. Так мы быстро забыли про все нравоучения и продолжили свое.

В нашем доме было много посторонних мужчин, и я с самого детства перестала их стесняться. Всякое бывало: я видела голыми их, они видели голой меня. Было обычным явлением семилетней Лиске бегать в одних трусиках по дому, когда к папе приходили гости. Однажды это увидела все та же Настя. Она пришла к нам, когда у отца собрались его новые товарищи. Шкет беспрекословно сгонял ей за пивом, она влилась в круг общения, стала дожидаться прихода Вики. Я забежала в комнату, чтобы поздороваться с ней, обнять, как у нас полагалось. И я была в одних трусиках.

–Что за дерьмо?! – гневно произнесла она, глядя на моего пьяного отца.

–А что? – искренне удивился он.

–Почему ребенок в одних трусах? У нее уже грудь расти скоро начнет, а она перед толпой мужиков голая бегает!

–Лиска, – обратился ко мне отец, чтобы удовлетворить подругу, – оденься.

Он сказал это не от понимания неправильности происходящего, а только чтобы Настя была довольна. Я послушалась (чтобы доволен был папа), но Насте с ее жаждой власти и желанием правильности этого было мало. Она закатила скандал и выгнала новых друзей. Тогда я ее испугалась, затаила какую-то обиду за то, что она позволила себе так разговаривать с моим папочкой, а сейчас понимаю, что она была права и делала это мне во благо. Не сказать, что я после того случая перестала бегать перед гостями в одних трусах, но когда должна была прийти она, я тут же бежала одеваться, чтобы Настя не упрекала отца в том, что он делает из меня собственную Лолиту.

Много неправильного творилось в нашем доме, но мало кто пытался с этим бороться. Наверное, только Вика и Настя постоянно воспитывали Седого. Остальные бабы делали лишь разовые попытки, потому что им по сути было все равно, они не хотели терять теплого места возле бутылки, и желание выпить побеждало в них существо социальное. Мужики и вовсе молчали. Кто скажет мне, что нормально маленькой девочке спать там же, где час назад валялся пьяный облеванный мужик в грязной одежде? Если вы человек разумный, то вам и в голову не придет, что подобное является нормой, но там, где я прожила всю свою жизнь, это было самым обычным делом. Беспринципность и грязь формировали мой характер.

Я очень скоро начала понимать, что постоянные пьянки делают моего отца бесхребетным. И люди вокруг него были такими же. Пьяного так легко развести на деньги, вкусняшки. Я стала хитрой: когда отец был пьяный, я клянчила деньги, а он и его друзья давали мне их, как способ отвязаться от надоедливого ребенка. Он открыто заявлял, что дает мне стольник, только чтобы я отстала. А вот друзья фальшиво делали вид, будто дают мне деньги из-за любви и сочувствия. Но я уже тогда понимала, что все они лжецы.

Я стала капризной. Когда мне все надоедало, я нарочно начинала рыдать, всех изводить, а пьяному отцу, которому важна была моя любовь, приходилось вестись на мои провокации.

Еще я была лгуньей. Ужасной подлой лгуньей. Но я не считаю, что кто-то вправе меня винить. Ребенок в таком возрасте не виноват в том, что он лжец. Виновато его воспитание. Я с возрастом стала понимать, что это плохо, что это причиняет проблемы, поэтому постепенно стала избавляться от этой мерзкой привычки.

Примерный мой портрет к моменту поступления в первый класс был таков: рыжая, слишком высокая, несуразного сложения, конопатая девочка с узкими глазками, у которой был скверный характер, позывы к ябедничеству, вранью, капризам и истерикам. Трудно ли мне было найти друзей среди одноклассников? Да. Меня спасало то, что в параллельном классе училась дочка Славы и Алёны, Кристина, а на следующий год в школу пошел Вано. В начальных классах кроме них у меня не было друзей. Тем более, дети из благополучных семей презирали нас вдвойне за нищету и мерзких родителей, мамы и папы никому не разрешали с нами общаться, что провоцировало в наш адрес еще больше агрессии. Подумайте сами, когда маменькиным сынкам их маменьки говорят, что Алиса плохая, что у нее папа пьет, что с ней дружить нельзя… Конечно, маменькин сынок послушает свою курицу-мать, так еще и обзывать и шпынять начнет. Дети, они такие… Дети очень жестокие.

А знаете, какой жестокой была я? Когда еще мама жила с нами, она завела кошку. Бабушка, ненавидевшая сноху, кошку эту выкинула с силой с балкона, та и разбилась насмерть. Со второй кошкой было тоже самое. Вот и я была жестока с животными по примеру старших. Мне больше не на кого было выплескивать свою ненависть, потому что в борьбе с людьми я была слишком слабой. И что же я делала? Я тискала бездомных котят до смерти без капли жалости. Настя однажды увидела, что в моих руках болтается полуживой котенок. Как она кричала на меня! За руку отволокла домой к отцу и при нем же дала такой подзатыльник, что я до сих пор помню его силу. Папа, кстати, не перечил ей, а поддакивал. Он всегда говорил, что та вправе воспитывать меня, как посчитает нужным, потому что он доверяет ей и хочет, чтобы я выросла такой же, как она. Но от осины не родятся апельсины, папенька… Время меня меняло. Но это все потом. А пока…

Я пошла в первый класс. Мама очень хотела проводить меня, но отец пригрозил ей, что если она появится в поле его зрения, он устроит скандал прямо на линейке. Это дьявольское отродье не одупляло, что делает больно мне. Может быть, он понимал, но ему было плевать, от чего мне не легче. Алина, зная бывшего мужа и его безумный нрав, решила не идти, а просто перевела ему деньги, чтобы тот одел меня поприличней. Этот урод пропил основную сумму, а шмотки купил в секонд-хенде. Тетрадки и ручки купил с дедушкиной пенсии. Так я и пошла, как шоболятница, на свой первый в жизни урок. Папа, кстати, не пошел. Седой нажрался в честь последнего дня лета. Он решил проводить август под влиянием своего нового друга. Когда мои родители развелись, у отца появилась тенденция общаться с молодежью. Он подобрал через третьи руки новых дружков. Толстый и Тонкий приперлись 31 августа с пивом и уломали отца составить им компанию. Эти парни – парочка ублюдков, беспринципных и мерзких. Папаня отпирался, отдать ему должное, по причине Дня Знаний, но доводы новых друзей оказались сильнее. И вот какой-то там праздник конца лета оказался важнее первого школьного дня в жизни единственной дочери. Вика и Настя снова спасли ситуацию. У них вошло за правило выручать меня, когда отец подводил, ведь им было жалко бесхозного ребенка. Они делали эти свои подачки в виде мороженого, поездок на пляж, закрытий отцовских вечеринок и прочее-подобное. Вечером 31 августа девочки откуда-то возвращались и услышали, что из окон нашей квартиры доносятся крики, смех, музыка. Зная о том, что я должна идти на следующий день в школу свой первый в жизни раз, они возмутились и поднялись к нам. Громкие стуки в дверь (видимо, ногами) донеслись до отцовских ушей. Он пошел открывать. Этот старый идиот обрадовался приходу уважаемых подруг, но те были не рады видеть его пьяным.