Анастасия Головачева - Время собирать урожай

–Да ты сдурела, тварь?! – Седой налетел на жену с неистовым криком, схватил за шею и прижал к стене. – Ты собралась убить нашего ребенка?! – орал он, забрызгивая слюной лицо Алины. – Иуда! Падаль! Я тебя на куски разорву! Убью!

В тот день мама впервые увидела истинного Седого, Конева Олега Дмитриевича, способного унижать, а может, и уничтожать своих родных. Но за дело, за дело ведь! Он тряс ее за грудки и кричал, бранился, обзывал последними словами. Глаза его, красные, как панцирь вареного рака, вылазили из орбит прямо на нее. Бедная Алина, испуганная, шокированная, не могла и слова вставить, а ведь обычно она была довольно бойкой. Алина, повидавшая жизнь, действительно ощущала страх, который не давал ей даже защититься от этого взбешенного зверя. И это только начало, он даже еще не ударил ее. Удивительно, что ни один из обитателей квартиры (бабушка, дедушка, дядя Витя) не пришел на крик и не заступился. Да, так было там принято: когда Седой занимался рукоприкладством, все в доме делали вид, что ничего не происходит. Часто, когда он бил мою маму, бабушка пряталась в туалете. Инстинкт самосохранения, приправленный психологической травмой, запихивал ее туда, в эту коробочку. Там старуха чувствовала себя в безопасности. Она никогда не лезла в скандалы сына с невесткой. Как и в тот раз. Да и надо оно, лезть под горячую руку, тем более, что жертвой в этот раз была ненавистная всем шалава Алина. А Седой все орал и орал благим матом, неспособный опомниться и прийти в себя. А Алина все стояла под его натиском у стены, не способная шевельнуться, только и могла, что хлопать глазами. Муж утих сам собой после нескольких минут истеричного гневного монолога. Весь красный, вспотевший, он молча сел на диван. Алина стояла там же, где супруг ее оставил, боясь шевельнуться. В комнате звенела тишина, такая жуткая, мерзкая.

–Аборта не будет, – жестко произнес мой отец ровным голосом, когда пришел наконец в себя.

–Я поняла, – тихо произнесла Алина, – аборта не будет.

–Не слышу, – грозно сказал ее муж, желая, чтобы она озвучила свое (его) решение четче.

–Аборта не будет, – чуть слышнее и ровнее повторила моя мать.

На том и успокоились.

В тот день Алина поняла, что Седой тот еще изверг, страшный человек. Она поняла, что его грубое, а часто и жестокое обращение с родной матерью является нормой и его прихотью; она поняла, что его поведение с родителями надо воспринимать не с гордостью на свой счет, а бояться его; она поняла, что за наркотики он ее бил не только ради излечения, но и ради развлечения. Она поняла все это и задумалась, а не развестись ли с ним. Человек, способный поднять руку на свою мать, любую другую присвоенную им себе женщину способен будет и вовсе убить. К черту истеричного муженька, ребенок ей тоже не нужен. Она молода, красива, способна устроить свою жизнь и получше. Алина думала об этом первое время, но очень скоро эти мысли покинули ее, ведь часто так бывает: после ссоры, драки мы хотим бросить все, принять роковое решение, но проходят минуты, часы, дни, месяцы, и мы успокаиваемся, оставляя все как есть. Делая это из раза в раз, мы привыкаем. Так можно говорить о мелочах, подобных пустяковым ссорам из-за разбросанных носков, а можно говорить и о более серьезных вещах, таких, например, как домашнее насилие.

После этого скандала чувства обоих моих родителей друг к другу остыли. Мать поняла, что вышла замуж за безумного тирана, которого и не любила вовсе. Отец понял, что женщина, способная убить его ребенка – просто тварь, а с тварями надо обращаться соответствующе, ведь твари, они не люди, а животные. Постепенное нарастание ненависти друг к другу свело на нет всю ту прежнюю страсть, в которой они купались. Мать стала более грубой в своих обращениях к Седому. Отец стал наплевательски относиться к Алине. Но они оба старались не переступать ту страшную черту, которая могла привести к диким последствиям, к неконтролируемому взрыву Седого.

Шло время, мои родители поуспокоились, но нежность в их отношения уже так и не вернулась. Особенно холодна была мама. Она разлюбила мужа. А вот отец мой продолжал ее любить, только теперь уже любовью жестокосердной, словно тиран, заперший в клетке женщину, не поддавшуюся его воле. Нет, его жена не была жертвой, хотя до статуса жертвы было рукой подать, но пока оба держались. Беременность положительно повлияла на образ их жизни на какое-то время: отец, переживавший за мое здоровье, прекратил попойки. Не сказать, что мама была довольна таким положением дел, но возникать не решалась. Друзья тоже хмурились, получая отказы, но не спорили. Квартиру 37, ставшую тихой и приличной, никто не узнавал, соседи радовались за семейную пару и стариков Коневых.

Такое благополучие продлилось до конца ноября. Все испортил день рождения моей матери. Отец, поутихший в своей ненависти к бездушной жене, за несколько месяцев сумел придать немного былой нежности и прошлого восторга своим чувствам к ней. Ее поспешное решение сделать аборт отошло временно на второй план, передний же план отцовского восприятия Алины занимал ее статус будущей матери. Он все больше и больше окунался в мысль о том, что эта женщина, прекрасная и юная, носит его дитя в своей утробе. Одурманенный этой идеей, он вернулся временно в процесс боготворения Алины. Было твердо решено отметить ее день рождения по всем правилам: стол, гости, еда, алкоголь, музыка. Бывшие собутыльники Олега были неописуемо рады возможности наконец напиться за его счет. Накрыли стол. Пришли четыре семейные пары, которые были завсегдатаями жилища Коневых. Алина была рада не меньше гостей, потому что очень соскучилась по пьянкам, так умело расслаблявшим и лечившим расшатанные нервы. Какое еще развлечение могут придумать себе заурядные жители спального района среднестатистического российского городишки, кроме попойки? На курорты у таких семей денег нет, а до театров и выставок такие люди душой своей и умом не доросли. Вот и развлекаются, как позволяет бюджет и воспринимает мозг.

Отец накупил целую гору продуктов, из которых Алина должна была соорудить праздничный стол, и еще гору бутылок с различной дешевой выпивкой. С самого вечера мама корпела над готовкой. Она была так воодушевлена тем, что в свой день, наконец сможет нажраться… Нет, не салатов, а водки, которую будет запивать пивом. Ура!

В обед начался праздник. Пришли гости. Алена и Слава, лучшие друзья моих родителей, пришли первыми. Они жили в соседнем подъезде. Не самый лучший вариант взрослых, как по мне. Алена была старше своего мужа на десяток лет. Кондуктор трамвая, любившая выпить, она выглядела не на свои тридцать шесть, а на полтинник. Слава на ее фоне смотрелся сыном, а не мужем. Как эта страхолюдина умудрилась вцепить молодого красавцы, понять не мог никто. Они жили у Алены. На их шее сидел ее сын от первого брака и лежала престарелая бабка, выжившая из ума. В их квартире воняло испражнениями и дешевым табаком. Муж Алены, к слову, не работал, но доходы их семьи считал общими. Если бы не пенсия той самой бабки, они бы все пошли по миру, ведь на зарплату кондуктора не проживешь, особенно учитывая то, что недавно Алена родила Кристину, в которой Слава души не чаял. Лучшие друзья подарили маме пятьсот рублей, расцеловали ее и пошли к столу.