Л. Григорян - Под созвездием Козерога

Полежав еще немного и послушав тишину, я начал потихоньку двигаться к верху. На склоне горы снега было по пояс и двигаться было тяжело, зато канал, который я прорубил, падая вниз, был очень кстати. Когда я выбрался наверх, там не было никого, мерс уехал и забрал Маратовскую сумку. Ашота нигде не было. Пришлось орать сколько есть мочи. Наконец слышу голос моей потеряшки. Он находился на дне этого склона, слышимость была хорошей, я боялся навлечь на себя еще бед. Склоны Казбека были богаты дикой тварью. В конце концов все стало понятно, Ашот боится подниматься наверх, и мне самому пришлось спуститься вниз, уговаривать его подняться со мной наверх. Еще через час мы оба стояли на площадке, вокруг снег, темень и звезды, свет которых доходил до нас. Надо же, куда нас привезли. Дул сильный ветер, да и температура была где-то около пяти градусов ниже нуля. Конечно, кто-то скажет: подумаешь, пять градусов мороза, согласен. Но на мне были тапочки, которые я потерял во время полета, спортивные штаны и футболка без рукавов, все промокшее насквозь. Ашот был в ботинках, куртке и брюках. Я снял с него рубашку, порвал ее и намотал портянки. Теперь надо было определиться, в какую сторону идти. Дорога была одна, в одну сторону она шла вниз, в другую наверх. Пошли вниз. Идти было тяжело, болели ноги. На самой дороге снега было мало, а на обочине снег покрылся льдом и идти стало еще труднее. Горная дорога – само по себе тяжелое препятствие, а мне приходилось идти почти босым. Обмотки на моих ногах быстро приходили в негодность, и от них оставался только верх. Ошметки торчали вокруг ног, и выглядело это как зонт, оберегающий ногу от дождя, но дождя не было. Был мороз, судя по тому, как быстро высыхала на мне футболка, градусов пять-семь. Надо заметить, что штаны на мне от мороза отвердели, а футболка почти высохла, и холодно было только рукам и ногам. Ноги замерзли, нет, скорее, они окоченели, и холод уже не мешал. Чем дольше мы шли, тем ниже мы опускались вниз, тем больше болели ноги и уже начала из них выступать кровь. В общем, с каждым шагом надежды на спасение становится больше, а вместе с ней больше становились раны на моих ступнях.

– Ашот, – говорю, – почему тебе купили такую некачественную рубашку? Видать, приобрели на барахолке по цене один кг – пять копеек.

Но ему было совсем не до шуток, поэтому он здорово обиделся и еще долго ворчал, говоря о моем хамстве и наглости:

– Это надо же, порвал мою рубашку и еще недоволен, что она рвется на такой дороге.

Между тем стало совсем темно, а идти еще труднее. Мы остановились.

– Давай отдохнем.

Футболка на мне совсем была мокрой от пота. Парадокс: идешь быстро, потеешь, и белье на тебе мокнет. Но тебе тепло. Медленно все высыхает, и тебе холодно. Постоянно дул ветер, не прерываясь ни на секунду, и поэтому штаны на мне были покрыты ледяной коркой, а по бедрам стекала струйка пота, которая где-то там внизу замерзала. Я сел прямо на дорогу, покрытую мелким камнем, подняв ступни, попытался как-то обезболить их. Увиденное меня поразило. Я был не готов увидеть такое: вместо ступни – сплошной фарш. От увиденного мне стало еще больнее. Боже, я точно знаю, что грешен, даже знаю, в чем мой грех, я даже пытаюсь как-то бороться с этим. Но ведь не настолько же я безнадежно потерян. Что ты делаешь?

Ашот опустился возле меня на корточки и завыл, как будто это была его нога.

– Как ты идешь, ведь на это смотреть невозможно, я представляю, как тебе больно.

– Ну вот видишь, как я мучаюсь из-за твоей рубашки, – сказал я.

– Идиот ты, еще шутишь! Как мы дальше пойдем? Посмотри на это, их теперь даже назвать ногами нельзя, а тебе надо встать и идти. Сколько нам еще иди?

– Вот, – говорю, – досада, язык не достаёт.

– Куда тебе надо достать языком, что ты не можешь?

– Да вот, надо облизать их, им станет легче, и мы спокойно пойдем дальше. Может, ты попробуешь? Твой язык длиннее.

Но шутка не удалась, Ашот совсем расстроился, и теперь он или молчал, или ругался, бурча себе под нос:

– То чуть не угробил меня, потом, видишь ли, рубашка ему не нравится, теперь ноги оближи ему. Скотина.

Я почистил обе лапы от мелкого камня и грязи, встал, и мы продолжили наш путь.

– Не бойся, наше дело правое, мы победим, а когда придем домой, я куплю тебе новую рубашку, даже лучше, чем эта, – сказал я.

Но он делал вид, будто не слышит меня.

Вдруг я услышал ржание лошадей.

– Слава богу, нашим мучениям приходит конец.

Ашот обрадовался и как-то воспрял духом, а духовная сила в таких ситуациях дорогого стоит.

– С чего ты решил, что скоро конец нашим мучениям? – спросил он.

Надо сказать, я сам ели сдерживал себя, чтобы не завыть от боли и усталости. Я точно знал: ничто, кроме уверенности, не помогает преодолеть трудности.

– Ты слышал ржание лошадей, а это значит, что скоро деревня. И вообще, вон внизу горят огни, видишь, действительно, где-то меньше двух километров пути, и мы в деревне. Скажи, мой юный друг, когда бы тебе пришлось прогуляться по склонам трехглавого Казбека, да еще ночью, и если к этому прибавить опасность встретить волка или стаю волков… Представляю, сколько им понадобилось бы времени, чтобы сожрать нас двоих.

Тут я перебрал. Мой юный друг резко развернулся и встал как памятник. Он так тупо смотрел куда-то вдаль, что я подумал: кто-то идет за нами. Пришлось самому оборачиваться, но там никого не было.

– Ашот, что с тобой? – спросил я, а он стоял, и было такое ощущение, как будто он не дышит. Я подошел поближе и потрусил его за плечо:

– Да что с тобой?

Не шевеля ни одним мускулом на лице, он сказал:

– Волки, здесь водятся волки?

В вопросе так явственно чувствовался страх, что у меня по спине поползли мурашки.

– Ну да, а как ты себе представляешь Казбек без волков, да тут их валом. Нам просто повезло, что мы успели уйти, да и кровь стала идти не сразу. Когда машина поднялась в гору, они разбежались, потом стрельба. Волки – умные твари, они оружие хорошо чувствуют и бегут от него. Потом, услышав голоса, потихоньку начинают сходиться. Ты думаешь, почему тебя оставили в живых? Они точно знали: волки не дали бы тебе далеко уйти. Судя по всему, меня живым боялись оставлять, но что-то не сошлось, нам просто повезло.

– Повезло, – воющим голосом сказал мой юный друг, потом обнял меня и разрыдался.

– Ну перестань, ты чего, успокойся, и все будет хорошо, нам надо идти.

Немного похныкав, он успокоился и уже стал понимать всю опасность, о которой он даже не догадывался. Ашот стал внимательнее и серьезнее относиться ко всему окружающему нас. Мы уже подходили к деревне, как за нами раздался вой волка, потом еще и еще. До деревни оставалось чуть больше километра, вой волков приближался, и я понимал, что нам надо как-то ускориться, но как, я еле волочил ноги. Я уже говорил, что страх – огромная сила и он может многое. Не зря говорят: два чувства правят миром – Любовь и Страх. Так или иначе, я, сильно хромая на обе ноги, пошел быстрее.