Екатерина Безымянная - Записки Prostitutki Ket, или Я знаю, каков ваш муж в постели. Переиздание

– Так чего не разведешься? – аккуратненько спросила я.

Его порвало в клочья:

– И что? Квартира ее, машина ее, а я что – с голой жопой останусь?

Похоже, с Лапушкой они друг друга стоят.

За те ровно полторы минуты, что она не висела в эфире, нечеловеческим усилием воли он успел-таки закончить. Впрочем, и это он делал как-то быстро и пугливо – очевидно, даже под моей кроватью ему мерещилась жена, сидящая в засаде.

И началась у нас вторая часть марлезонского балета.

Он метался по моей квартире, хватал манатки, обувался на ходу, и смутно напоминал персонажа мультика, который перемещался, оставляя в воздухе следы.

Ибо Лапушка истерила в телефоне так, что слышно было даже мне.

Вымелся он стремительно, на ходу успокаивая свою скандалистку, прикрывая рукой трубку и делая мне страшные глаза – чтобы я была как мышь.

Они, похоже, очень весело живут.

Я пожалела, что не запаслась попкорном.

Кстати, паранойя – штука заразная. Ибо еще полчаса после его ухода мне было слегка напряжно.

Иди знай – вдруг за дверью затаилась Лапушка?

Ну вот бывает же так, что ожидаемое с действительным не совпадает.

Бывает? Бывает!

Ну, например, смотришь, как у него в штанах возле коленки что-то выпирает, и думаешь – ого! Даже не простое там какое-то «ого», а такое, с придыханием, женское такое «оххххооо!»

И он раздевается, а там…

А там не ого, в общем, а совсем хи-хи.

А то, что «ого» было – так это кальсончик завернулся.

Или вот внезапно соглашаешься анально без доплаты, и вообще все очень недорого, потому что он, сволочь, торгуется нещадно, а ты сидишь четвертый день без работы вообще, и думаешь – черт с тобой, зараза, надо ж распочиниться. И вот пока он едет, красишься и надеешься, что пусть там хи-хи будет.

Он приезжает, а там по закону подлости…

Ну, не как кальсончик, конечно, но все равно ого. И не ого, а ого-го! Или даже ого-го-го-го! И по времени тоже – как будто он в процессе о России думает.

И стоишь, морду в простынь, и про себя так: нну свооолочь…

Впрочем, заболталась.

Это я просто все думаю – как же к главному-то подвести.

Ладно.

Явился тут ко мне намедни отличный экземпляр. Я даже удивилась – неужто бабы дают мало? У такого должно быть вообще на выбор – и на три рубля десяток. Высокий, видный, интересный. Морда красивая, мужская; щетинка, скулы, нос, глазищи.

Под свитерочком бугорочки: фигура, вид – ну все.

Ну ладно, думаю, может, просто за разнообразием пришел.

Денежку беру, говорю: милый, раздевайся и в душ, вот тебе полотенечко чистое, вот тебе тапочки – все время мою…

Ну, он и раздевается. Спокойненько так.

Брючки снимает.

А под брючками у него, на мускулистой крепкой попочке, отличненько сидят симпатичненькие, в кружавчиках и бантиках, розовые трусики. Шортиками.

Ну да, женские. А чё?

И не надо хи-хи – что, никто из мужчин никогда розовых женских трусиков не носил, что ли?

К трусишечкам ансамблем прилагались пушистые мужские ноги и белые хабэ носки.

А я еще подумала – ну почему же не чулки? И пояс.

И главное – деловито он так разделся, как будто ничего особого и не происходит. Ну подумаешь, кружавчики на мускулистой попке – та каждого первого раздень, там розовые кружавчики – а че?

Не, ну ладно, шарикам там, видно, неудобненько. Это да.

Неприспособлено бельишечко под яйки-то.

А! Ну, и в общем он так спокойненько разделся, что у меня и выбора реакции-то не осталось. Раз он не в шоке, так что я буду?

Я только сказала:

– Мммм, симпатичные…

Ну тут он совсем уже расслабился, пошел в душ. Выходит – ну что ты скажешь – опять в них! Надел, видно, специально.

Я ему аккуратненько:

– Ты раздеваться не будешь?

Он:

– Не, давай так.

Ну вот так он меня и трахал. Отодвинул только кружавчики свои. И главное – я вообще не поняла, что это было: на страпон я намекнула – не захотел (может, денег пожалел?), обзывать себя тоже не просил, и вообще ничего такого – просто в трусиках пришел – в трусиках ушел.

Но это ладно. Не в этом дело.

Я к чему это рассказываю…

У меня просто в ванной мои трусики сушились. Разные, забыла снять.

Он ушёл, а я смотрю – синеньких-то нету…

Ходит мужичок ко мне один. Давно ходит, не часто, но давно.

Тем примечателен, что каждый раз как в первый раз.

Наверное, ему каждый раз стыдно, что он сюда пришел, а потому он все время делает вид, что раньше он – ни-ни.

Он, очевидно, на полном серьезе думает, что я его не помню и не узнаю.

Вот он пришел, дело сделал, а потом у меня – бабах! – и провал в памяти. И я ниче не помню.

До следующего раза. Разве не может так быть?

Он считает, что может.

Хотя я его по телефону уже по голосу узнаю. Есть у него нотки такие, характерные, чисто его.

И каждый раз – как в первый раз:

– Здравствуйте, я вот на сайте вас нашел…

И всякий раз он тщательно выпытывает, как ко мне доехать (хотя уже, по-моему, может с закрытыми глазами найти), я каждый раз тщательно пересказываю то, что и так ему давно известно.

Он каждый раз, заходя, как в первый раз, говорит: «Уютненько у вас тут. А где ванная?»

Я из раза в раз показываю ему, где.

Он каждый раз, стараясь не смотреть мне в глаза, осматривается по сторонам, старательно делая вид, что он тут впервые.

Я всячески в нем эту иллюзию поддерживаю.

Ну а чего?

Дурковать так дурковать.

А дальше – длинная сбивчивая речь про то, что он вообще-то к девочкам никогда не ходил, но вот решил попробовать, всего только один разик, вот… конечно, это не очень хорошо, наверное, но надо же когда-то попробовать и это…

В этот момент очень важно делать лицо кирпичом.

Это, надо сказать, дается мне с трудом, потому что я давно уже знаю, где в этой речи запятые.

Трахает он меня молча, сосредоточено и, я бы даже сказала, торжественно.

Как в анекдоте про молодую жену, которая, встав на табуретку, говорила: «Супружеский долг. Исполняется впервые.»

Только сопит.

Он, кстати, со мной на вы. Ну вот так – трахать меня ему карма позволяет, а на «ты» – нет)

Впрочем, это объясняет, почему он делает это всегда в торжественной тишине – обращаться к незнакомому человеку на «ты» дяде явно стеснительно, а говорить в процессе «Катя, отсосиТЕ» – что-то из серии когнитивных диссонансов.

Закончив, он зачем-то быстренько натягивает трусишки и бежит в ванную.

Выйдя, истерично одевается, стараясь не смотреть на меня, и на прощание, страшно смущаясь, произносит что-то вроде:

«Знаете, Катенька, вы хорошая, но я, наверное, больше не приду. Все-таки это нехорошо… я вот никогда до этого вот так… к девочкам… я вообще это не слишком приветствую, но надо же хоть раз попробовать… но я вот, знаете, наверное больше не буду этого делать»