Николай Новоселов - Так поговорим же о любви

На поселок опускался вечер. Под раскидистой плакучей березой было уютно; над нами висела электрическая лампочка, которую пока не зажигали, в недалеком болотце крякали утки. Баба Настя, её дочь и зять бабы Насти, сидя за столом в садике с интересом слушали и вновь переживали былое.

–-Это сейчас, сынок, закупки излишней сельхозпродукции производят всевозможные закупочные организации, тогда же этим занимались цыгане. Жили цыгане в соседнем селе, Сростках; жили общиной во главе со своим бароном, так они называли своего старшего. И никакого воровства или обмана не делали, без пакости. Семья, как говорится, не без урода, но пару раз пожаловались барону и пакости прекратились. И в один из дней, когда у твоих родителей кончилось « зелье», смотрю, отец твой тащит в телегу цыган мед во фляге. Я подошла к нему, говорю: «Паша, оставил бы ребятишкам». Поставил флягу на землю и отвечает: « Ты, тварь, еще слово скажешь, разукрашу, сам Бог не узнает». И разукрасил бы, сынок, не посмотрел на старость. И обменял полфляги меда вместе с флягой на три бутылки водки. Немного погодя и свиньи к цыганам ушли. И ты знаешь, не обиделась я на Пашу, ведь на него обижаться что на столб за то, что на нем провода гудят, или на дерево, что в нем ветер листьями играет.

–-Я помню, баба Настя, как вы нас, всю малышню много раз кормили, спасибо Вам, спасибо за Ваше доброе сердце.

–-Да я ли одна, Коля. Весь поселок. Когда все, что у вас было, вплоть до муки, « расфукали», вы , ребятишки ходили на склад взять гороха и гречки, чтобы что-то сварить. Я сама много раз видела как на обратной дороге вас зазывали, чаще председатель сельсовета, она рядом со складом жила. И что , сынок, их всегда поражало, так это ваша благодарность. Только и слышно «спасибо» и «спасибо». Только что ножкой не расшаркивались –смеялись в сельсовете. А ведь от Паши никогда никто не слышал и слова благодарности за все доброе что сделал вам колхоз и люди.

–-Баба Настя, расскажите как проходил сход колхозников, я помню, бурный он был?

–-Бурный, Коля, бурный. Надоело нам смотреть на ваши голодные глазенки и решили мы собрать сход села чтобы решить вопрос о лишении родительских прав твоих родителей. Собралось все село, от мала до велика, заранее пригласили районного прокурора. Твои родители пришли на сход с большим запозданием, очень сильно « навеселе» –все нипочем; вместе с вами. Председательствующей на сходке была председатель сельсовета. Как и на предыдущих собраниях колхозников все высказывались очень эмоционально, стыдили, грозились, что если твои мать и отец не будут смотреть за вами, будут пьянствовать их лишат родительских прав. И если Паша показывал вид, что ему стыдно, что-то «мямлил» в свое оправдание, мать же похикикивала пьяненько и не слова не сказала, до тех пор, пока не стали грозить, что её могут лишить родительских прав. « Да кто же это может меня лишить? Кто это сможет отобрать моих ребятишек у меня, мою защиту, мое оправдание? А ну, ребятишки скажите, с кем вы хотите жить, в детском доме или с мамой? Скажите этим дуракам : « с мамой». И вы все и сказали « с мамой», что вы еще могли сказать. –Вот так-то, –подытожила ваша мать, садясь на свое место. Собрание продолжалось. Вызвали и меня, как самую близкую соседку. Рассказала, какая у вас грязь, что вы всегда голодные, что все съестное пропито. Рассказала как есть, без всяких личных выводов и нравоучений. Проголосовали единодушно, все до единого за лишение твоих родителей родительских прав и оформление вас в детский дом. Дали слово прокурору. Прокурор встал с уже раскрытой книжечкой и зачитал, и объяснил что лишить ваших родителей прав на вас колхозное собрание не в праве, как никакое другое общество и государство, и что он в этом вопросе, при всем его желании решить положительно не может, нет у него таких прав.

Идя с собрания, посмеивались и злорадствовали над сельчанами « Что, ничего не вышло, и не могло выйти. Наши ребятишки, с нами и останутся, наша защита и опора. Ну а тебе, старая, чтобы меньше распускала язык, подопрем двери и пустим * петуха*». И ты знаешь, сынок, я испугалась. Свернула до дочери, рассказала зятю. Зять берет берданку, зовет соседа и идут к вам. Твой отец потянулся за топором, но заряд картечи у ног успокоил его. Разошлись мирно, придя к соглашению, что Паша оставит меня в покое.

Немного вы здесь пожили после собрания. В отчуждении от всех, без «своего» сообщества. Твой отец уехал искать более-менее сносных условий для себя, общества, где бы с ним разделяли застолье, где более разнузданные нравы. И вскоре приехал за вами. Нашел он, сынок, «свое» общество?

–-Нашел, баба Настя.

Нашел. Нашел. Себе могилу, супружнице –тюрьму, нам –детский дом. Сколь веревочке не виться…

Глава 2.

Нам всегда чего-нибудь не хватает. Одному не хватает на чай, другому на « опохмелку», третьему –«подковать» свой «мерседес». Что может быть важнее на белом свете, как не решение своих промблем? И вот уже брат проехал мимо брата, идущего по дороге, сестра поссорилась с братом из-за дележа квартиры, сын отправил мать в престарелый дом, что б не докучала своей мудростью, тетки бросили племянников на улице на само выживание. Погрешаем ради маловажных вещей и « богатство и благополучие» наше затмевают нам глаза.

Сколь веревочке не виться, конец будет. В глухой лесной деревушке мать с отцом допились в конце концов. Отца унесли сельчане на погост, мать в «места не столь отдаленные». Суд недолго заседал; зачитали приговор, в машину расселись, и укатил. И увез с собою мать. На суд приехали две сестры и брат матери. Через полчаса после суда автобус в город отправляется. Обняли нас тетки «вернемся за вами», быстренько утерли слезы по сестре, в автобус, и нет их. И стоим мы на дороге, четверо пацанов, старшему двенадцать, младшему пять лет. Февраль, холодно. Пошли домой. В доме не топлено, кушать нечего. Пошел с братом, разломали соседский забор, нарубили дров, затопили печку, поставили картошку в «мундирах». Стоим возле печки, отогреваемся. Пришел сосед с охапкой своих дров и с куском сала за пазухой. Положил дрова возле печки, вытащил и положил на грязный стол, очистив место, сало. Посидел молча полминуты, встал и молча ушел. А нам уж и все-равно, будет он нас ругать за забор, или нет; не замерзать же. Недолго он пробыл дома, вернулся с женой и дочкой. Принесли с собой остатки борща и полбуханки хлеба. Пока борщ разогревался на печке жена с дочкой , моей одноклассницей быстро помыли стол, посуду и рассадили нас за столом. И все молча. Пока мы кушали, подмели пол. Наевшись, в тепле, братишки « заклевали» носом –спать. Укрыв их потеплее, присел на лавку рядом с дядей Веной. Перемыв посуду присела и тетя Маша. Жду, начнут ругать. Помолчали.