Александр Гусев - Страх или около того

– Пффф! Зараза! – собственный голос прозвучал глухо и неуверенно в сырой темноте подвала, эхом прокатился вглубь и замер в углах. В подвале всё затихло, Влад слышал, как бьется его сердце. Потом одновременно со всех сторон послышалось тихое похрустывание и шуршание. Мальчик сжался от страха, по спине побежали мурашки. Стало ещё темнее: подвальное окошко что-то закрыло. «Влад!» услышал он оклик. Из угла разжалось тихое шипение.

– Марина – пересохшими губами тихо выговорил Влад, над головой сразу же раздался шорох, мальчик отпрянул назад. «Влад! Отзовись! Я здесь!». Шипение стало угрожающим и разжалось ближе. Влад осторожно сделал шаг к окну. Только бы было тихо. «Влад!» услышал он, и со стороны окна раздалось злобное шипение. Он замер, не посмев ответить. За спиной что-то скользнуло. Он обернулся. Перед его лицом свесилась большая чёрная змея. Влад отпрянул, споткнулся и упал на грязный пол.

* * *

– Дядьмиш, мы, правда, ее не трогали, она сама закрылась. Влад просто заглянул внутрь… Игорь осекся, увидев рыдающую Марину у двери.

– Марин, ты чего?

– Влад, – она громко всхлипнула, – он не отвечает!

Слесарь дядя Миша молча отодвинул плачущую девочку, осмотрел дверь, потянул на себя. – Заело. Ржавчина везде, дверь просела. Хорошо, что инструмент со мной. Влад! Если ты у двери – отойди.

И слесарь занялся дверью. Игорь отвёл Марину от двери и со стороны наблюдал, как дядя Миша возится с дверью. Минут через 15 она открылась. Дядя Миша включил фонарь и осветил помещение.

– Влад, ты где?

Тишина. Подперев дверь кирпичом, слесарь шагнул в подвал. Внутри была настоящая свалка, трубы облезли, утеплитель местами прогнил и свисал кусками, тянуло сыростью и затхлостью, сверху болтались куски кабелей и проводов. – Влад!

У дальней стены дядя Миша услышал шорох, навёл туда луч фонаря. Там, прижавшись спиной к стене, среди обрывков проводов и кусков кабелей сидел сжавшийся в комок Влад. Его глаза светились безумным страхом, в метре перед ним свисал обрывок толстого кабеля. «Тише, везде змеи, они реагируют на звук, тише» шептал он одними губами.

– С днём Рождения! Ты, как всегда, прекрасна, – лёгкий поцелуй в щеку, как прикосновение змеиного языка.

На миг замерев, я осторожно провожу рукой по волосам. На ощупь, как размотавшаяся марля, и выглядит также.

– Отличный стол! Сама готовила? – восклицание, забрасывание оливки в рот, а я смотрю на трясущиеся, побитые подагрой, пальцы.

– Чудесное платье, брала в том бутике? – садимся за стол, а я перевожу взгляд своих расширяющихся зрачков с её лица на застиранную, шитую-перешитую одежду.

Все события вчерашнего дня картинкой проносятся позади моей спины. Мой день Рождения. Моё красивое платье. Мой шикарный стол. Мои «подруги». Мои 18. И эта старуха. Сморщенная, трясущаяся, словно побитая собака, и… безумно хохочущая так, что аж внутри передергивает. Откуда она взялась? С ужасом смотрю на её лицо. Оно будто пластилиновое – дотронуться, резко рвануть и обнажится новое. Седые волосы рваными прядями падают на грудь. Сглатывая, расширенными зрачками смотрю на её залатанную, свисающую на дряхлом теле, одежду. Женщина бросает на меня насмешливый взгляд и ухмыляется. Жутко от одной лишь улыбки.

Господи, закричать, прогнать её сейчас же. Я замахиваюсь и со всей силы бью. Стекло разлетается вдребезги, впиваясь осколками в кожу. Она не ушла. В куске разбитого зеркала я вижу её. Старуха. И эта старуха – я. ⠀

Нож – лучший подарок!

Это точно. С ним домой идти было бы спокойнее. Острое как бритва лезвие, играющее на солнце зайчиками, рукоятка, удобно ложащаяся в руку, кожаная оплетка, вкусно пахнущая свободой. Обязательно должна быть гарда или крестовина – упор у основания лезвия, чтобы не вогнать нож вместе с рукоятью. И конечно же кровосток. Вернее сказать, дол. И хотя я знал его истинное назначение, кровосток мне нравился больше. Правильнее.

Я пришел домой из школы и с ужасом ждал вечера. Скоро начнется, опять. Этот кошмар, длиною в жизнь. Кажется, я буду жить в нем вечно, но судя по всему, совсем недолго. Слышен поворот ключа в замочной скважине. Внутри все сжалось. Сердце замерло, но пульсацию вен при этом на руке можно было видеть невооруженным глазом. Дыхание стало прерывистым, во рту пересохло, ноги подкашивались сами собой и сильно хотелось в туалет. Я жертва. Подопытный кролик. Раб. Кукла. Букашка. Я – его собственность. Покорная и всегда виноватая.

Все вокруг стало прозрачным. Мыслей в голове больше не было. Защищаться я не мог. Не имею прав. Ни на что. Я видел только ручку двери. Только бы не открылась. Только не сегодня. Только не сейчас… меня трясло. На миг я затаил дыхание. Услышал характерное покашливание, жуткое шарканье тапочек. Звук приближался. Дверная ручка со скрипом медленно стала опускаться вниз.

Я опускался на пол вместе с ней. Началось.

– Ты уроки сделал?

В нос ударил жуткий смрад перегара. Стало подташнивать. Голос дрожал.

– Да, конечно. – немного заикаясь, ответил я.

– А почему так небрежно?

Я получил первый подзатыльник. В голове зазвенело от обиды и боли.

– Я старался, правда.

Вместо ответа я увидел лишь ухмылку на его небритом лице.

– Доставай дневник, посмотрим, как ты старался.

Я полез в портфель и за спиной слышал это тяжелое дыхание и позвякивание пряжки ремня. Этот мерзкий, обжигающий звук лязгающего дешевого металла. Все тело покрылось мурашками. Руки тряслись все больше. Я уже знал, что будет дальше… терять (сжигать) дневник каждую неделю было нельзя. Так что сегодня будет очередное заклание.

Эта боль. Жгучая и несправедливая. Боль не от ударов и грубых слов, а от понимания, что он самый родной человек, от которого ты зависишь. Ты бессилен. Всегда не прав. Во всем виноват. Я вижу эти глаза, полные ярости и жестокости. Глаза животного, хищника, маньяка. Расширенные зрачки, взъерошенные волосы, растянутые треники и грязная вытянутая майка. Отец…

Выходя из комнаты, он заметил маленькое синее пятнышко на ковре. Я случайно капнул, когда заправлял фломастер его одеколоном, чтобы еще немного порисовать. Он принюхался и посмотрел на меня злобным и одновременно счастливым взглядом. Я понимал, что это еще не конец. Мысль была только одна: как мне завтра идти в школу?

* * *

Утром в школу идти совсем не хотелось, но пришлось. После вчерашних воспитательных процедур все болело… После уроков я встретил свою лучшую подружку Светку.

– Привет, ты что в штанах? Жарко же на улице. Что, опять?

– Как обычно. Ничего нового. А ты как? Вчера обошлось?