Юлия Бельская - Тысяча китайских журавликов

– Через окно на первом этаже, а потом перелезем через забор.

Катя с сомнением на меня посмотрела. Видимо, представила, как я буду подсаживать ее на забор, а потом и сам через него перелезать. Или перепрыгивать с шестом. Дуреха.

– Катя, не тупи. Институт у нас, к твоему сведению, круглосуточный.

– Господи, да что тут можно делать круглые сутки?

Она осеклась, а я с каким-то стариковским сожалением подумал, что нынешняя молодежь совсем не хочет учиться. Вспомнил, как в молодости мы с друзьями, которые сейчас в большинстве своем имеют научные звания, до рассвета засиживались на кафедре этого университета, который я по старой привычке до сих пор называю институтом, разбирали интересные задания, споря до хрипоты о политике, искусстве, запивая все это дешевым винищем и мня себя невозможными диссидентами… М-да. Катя, осознав, что брякнула что-то лишнее, быстро добавила:

– Жалко, освещение у нас не круглосуточное.

– С этим да, проблемы, – я сделал вид, что ничего зазорного не услышал, громыхнул дверью кафедры, и стало совсем темно. – Давай руку, а то навернешься на лестнице.

– Н-нет. Я сама. По стеночке.

– Ты стесняешься, что ли?! – Я схватил ее руку и потащил к лестнице.

– Ну, мало ли. Напоили…

Я ухмыльнулся.

– Напоил, и что? Боишься, совращать тебя буду?

– Не боюсь, а надеюсь! – Катя захихикала своей пьяной шутке, а я резко развернулся, притянул ее к себе и, почти касаясь губами ее уха, страстно прошептал:

– Со студентками романов не завожу. – И потащил ее дальше. – Тем более ты не в моем вкусе.

Девочка несколько секунд приходила в себя, потом обижено пробормотала:

– Почему это я не в вашем вкусе?! В смысле… не то чтобы я на роман с вами напрашиваюсь…

– Выглядит именно так.

– Неправда! Просто интересно.

– Мне не нравится, как ты одеваешься.

Она машинально посмотрела, во что одета.

– Женщина, Катя, всегда должна одеваться так, будто в любой момент может встретить своего бывшего любовника, – я помолчал, – или будущего.

– Какой вы, однако, знаток женской психологии. А сами одеваетесь черт-те как.

Я удивленно вскинул брови. Ну да, я из отпуска. Без костюма-тройки. Но одет вроде прилично: майка поло, хлопковые брюки и… что там у меня на ногах?

– Брюки хлопковые, поэтому такие мятые.

– Это лен.

– Пусть лен.

– Я про ваш неизменный пиджак, который занимает одно из первых мест в студенческих байках. Он просто ужасен. И очки.

Я на автомате поправил очки и улыбнулся. В общем-то, она права: в институте я всегда ходил в одном и том же клетчатом пиджаке, уродском-преуродском, но пятнадцать лет назад мне казалось, что в нем я выгляжу солиднее. А потом он стал чем-то вроде визитной карточки. Как и страшнейшие роговые очки, которые когда-то носил чуть ли не весь преподавательский состав нашего вуза.

Признаться, в таком комичном виде я хожу только здесь, в стенах института. Как только занятия заканчиваются, вешаю пиджак в шкаф на кафедре, меняю очки и на работу уже еду вполне цивилизованно одетым.

– Очки теперь будут эти. Роговые я потерял.

– Туда им и дорога.

– Громова, ты хамка!

– Почему я хамка? Вы сказали, что я некрасивая, а я лишь ответила, что ваш пиджак ужасен.

– Я не говорил, что ты некрасивая, не передергивай. А пиджак и очки… Скажем так: это часть образа.

– Зачем вам такой неприятный образ?

Я пожал плечами.

– Сравни, как вы относитесь к Аксенову и как ко мне.

Катя задумалась. Аксенов Андрей Витальевич преподавал компьютерную графику и был примерно одного со мной возраста, но одевался как тинейджер: кроссовки, какие-то немыслимые футболки с логотипами музыкальных групп. Отношение к нему было соответствующим – панибратское. А меня они боятся. И уважают.

– «Встречают по одежке», помнишь? Может, кому-то больше нравятся девушки в… – я окинул девочку взглядом, – летных комбинезонах. А я банален, поэтому мне нравятся на женщине юбки, платья, каблуки.

– Фу. Типа нашей секретарши на кафедре?

– Нет, конечно. У Натальи отличная фигура, но она ее стесняется. Все-таки на кафедре постоянно толчется с десяток мужчин-преподавателей, а в сессию еще и стадо половозрелых бычков-студентов. Тут поневоле в мешок завернешься.

– Пожалуй, в такой ситуации, как у нашей секретарши, надо либо очень хорошо выглядеть, либо никак.

– Да, ты права.

– Но вы все-таки не надевайте тот пиджак.

– Без него я тебе больше нравлюсь? – я хитро улыбнулся, а Катя вновь смутилась.

Какое-то время шли по институту молча. Горело только аварийное освещение – темновато, конечно, но можно идти, не натыкаясь на стены. Но девочка крепко держала меня за руку. Да и мне, признаться, не хотелось отпускать ее теплую ладошку – давно я вот так, за руку, ни с кем не ходил.

– У меня всего одна юбка, – сказала Катя разочарованно. – Марку нравилось, как я выгляжу в широких джинсах.

– Я бы тоже тебя только в брезентовых штанах из дома выпускал.

– Почему?

– Ноги потому что красивые. А ты учишься в техническом вузе, где процент женского населения ничтожно мал.

Громова опять густо покраснела от такого ненавязчивого комплимента, и мне почему-то стало ее жалко. Неужели сейчас молодые люди совершенно не говорят комплиментов девушкам? Как зря. Вот простой пример идет рядом со мной: сказал-то всего пару фраз – а она уже дышит в два раза чаще. На улице уже стемнело, воздух был свежим и прохладным после дождя. Я посмотрел по сторонам, прикидывая, как обойти ремонтные работы, развернутые перед институтом.

– Так… Там мы не пройдем, там канаву вырыли… Ага, вон там, кажется, тропинка. – Я опять взял Катю за руку, которую выпустил, когда открывал перед ней дверь, но девочка вывернулась.

– Мне не к метро, я на такси поеду.

– Громова, какое такси? В таком состоянии я тебя не отпущу. Пошли, я тебя довезу.

– На чем довезу? – Она еще ничего не понимала, но уже послушно за мной семенила.

– М-да… Надо взять на заметку, что тебе больше трех рюмок коньяка не наливать. Даже в чай. На машине довезу, балбеска пьяная!

– На машине?! Но вы же всегда на метро ездите!

– Я?! С чего ты взяла?

– Ну… вас часто видят идущим от метро.

– Не от метро, а от… под ноги смотри! – Катька споткнулась о какую-то арматурину, но я рывком поставил ее на ноги. – От перекрестка. Там, за отделением полиции, стоянка платная. Я на ней машину оставляю.

Дальше было не до разговоров: обойти огромный институт, почти по всему периметру окруженный стройкой тоннеля, оказалось тем еще квестом.

У отделения полиции я ее оставил, строго-настрого наказав стоять тихо, ни с кем не разговаривать, конфеты у чужих людей не брать. Она недовольно буркнула, что «вообще-то уже протрезвела!», но стоять осталась, где было сказано. А я пошел на стоянку. Интересно, как девочка отреагирует на машину? У меня «Порше Кайен» – дорогая и бестолковая машина. Одни понты. До сих пор не понимаю, в каком бреду ее купил. Пока прогревался, позвонил Пугачев и слезно попросил заменить его на завтрашней паре у пятого курса. Лекция в восемь утра вообще никак не входила в мои планы, но с другой стороны – пораньше приеду в офис. Катя сидела на каменной клумбе возле входа в отделение полиции и смотрела на мою машину с каким-то едва уловимым презрением. Я коротко посигналил – она отвернулась.