Юлия Бельская - Тысяча китайских журавликов

Я расписался, спросив, какое число ставить. Убрал ручку, протянул зачетку.

– Не люблю, когда мне врут. Свободна.

Она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, а я досадливо пнул стул. Стало противно. Черт, ведь просто до дома довез, и тут же – проставь зачет на халяву. Ну, приди ты, расскажи все честно, нет! Надо из себя скорчить хрен знает что.

Как остальные это терпят?! Тот же Голубев – кажется, на каждом курсе факультета трахнул как минимум трех студенток при условии, что их обычно и так четыре-пять штук на поток. Неужели он им теперь просто так оценки проставляет? Я старый, наивный мудак.

Пока ходил заваривать себе растворимой кофейной бурды, пришел Дима и предложил разобраться с бумагами о сдаче нашего зачета за прошлый семестр, решив, видимо, окончательно испортить мне настроение.

Дима – один из моих «цветов». Доставал, помню, на лекциях – страшное дело! Въедливо вникал в каждую тему, каждую формулу заставлял доказывать по несколько раз с разными условиями. Зато окончил институт с алым дипломом и вернулся преподавать. Теперь мы в связке: я читаю лекции, он ведет семинары. Он еще и мой тезка – Кольцов, что породило наши с ним клички: Старший и Младший. И, кажется, мы еще неплохо отделались…

– …Но вот что странно, Игорь Владимирович, – он протянул мне какой-то список, – студенты, выделенные маркером, зачет мне не сдавали, а он проставлен в «амбарной книге», я проверял. Но, помнится, вы на тот момент уже ничего не принимали, значит…

Господи, подумалось мне, и ведь не в лом такой хреновиной заниматься. Хотя, если не ему, так мне пришлось бы во всей этой макулатуре копаться. Маркером были выделены именно те поганцы, которым зачет проставил Медведев. Пока я соображал, как отбрехаться, в дверь кто-то поскребся.

– Войдите.

В кабинет вошла Катя. Младший радостно вскрикнул.

– О, Громова! Ты-то нам и нужна!

– Зачем? – хором спросили мы с девочкой, переглянулись и отвели глаза.

– Я тут на днях проверял свои записи и обнаружил, что у меня нигде, – он выделил слово «нигде», – не отмечено, что ты сдала зачет. Однако в ведомостях отметка о сдаче есть. Как ты это объяснишь? Как объяснишь это ты и… – он порылся в бумагах на столе, выудил какой-то исчерканный лист и зачитал: – Карен Геворкян, Антон Малахов, Марк Мельников и Мария Назарова.

– Я именно по этому вопро…

– Они сдавали мне, – устало перебил я, пока она не наболтала лишнего. – А я забыл это отметить. Дело было после пьянки… в смысле празднования дня рождения Медведева, Николая Игоревича, и в этом бардаке я не нашел наши с тобой списки. Потом забыл.

– Ага… – Младший если и не поверил этой истории, то хотя бы сделал вид. – Что ж, тогда…

– Дим, давай мы с тобой завтра разберем всю эту макулатуру. Сейчас совсем не до этого.

– Да без проблем! – Дима сгреб бумажки в свою сумку, бодренько закинул ее на плечо и, чуть ли не насвистывая, умчался на пару.

Мы остались вдвоем.

– Что тебе еще проставить? – Я потер покрасневшие от недосыпа глаза.

Катя села на место Младшего.

– Вы устали… – сочувственно протянула она.

– Очень… День на работе был тяжелый. Еще и ты с этим идиотским зачетом.

– На работе?

– Ты ведь не думаешь, что преподавательская деятельность – моя основная работа?

Она не стала отвечать. Потупив глазки, ковыряла ногтем дырку на моем столе.

– Простите меня.

– За что?

– Я вас обманула… с зачетом. Мы его не сдавали. Нам Медведев все подписал, а я в тот день зачетку забыла. А сейчас Звягин увидел пустую графу и послал меня к вам. Выдавать ребят нельзя, вот я и попыталась… Даже не знаю, чего я пыталась.

Я тоже не знал, чего она пыталась, поэтому молчал, пока она что-то лепетала себе под нос.

– Теперь ты понимаешь, почему я не завожу романов со студентками? – резко перебил я. – Чего молчишь?

– Да поняла я, поняла! – Катя картинно сделала вид, что в отчаянии бьется головой об стол. – Нет мне прощения, дуре неразумной, что просила у вас зачет проставить! Я ничтожество! Стоило начать общаться чуть ближе, чем «здрасьте» перед лекцией, как я тут же стала вас использовать в своих гнусных целях.

– И что же это за гнусные цели?

– Ну как… Порабощение мира, конечно же.

– И вселенское господство.

– И вселенское господство. Вы со мной? – она подняла на меня хитрые глазки, я не выдержал и засмеялся. Хулиганка! Воздух перестал трещать от напряжения.

– Медведев меня предупредил, что вы… скажем так: сдали зачет ему. А еще предупредил, что раздолбайка Громова зачетку забыла. И чтобы я не удивлялся, когда она придет и будет, ломаясь и смущаясь, выклянчивать зачет.

Катя захныкала:

– То есть весь этот цирк был, просто чтобы помучить меня?

– Весь этот «цирк», Катя, – жестко сказал я, – был для того, чтобы ты поняла: во-первых, не надо мне врать, а во-вторых, не надо использовать в корыстных целях. Даже если мы будем общаться чуть ближе, чем «здрасьте» перед лекцией, это не значит, что я буду проставлять тебе халявные оценки. Тебе пора на семинар.

Она кивнула и нехотя поднялась со стула.

– И еще. – Я подошел к ней и почти по слогам сказал: – Никогда вот так, – я помахал ведомостью, забытой Младшим, – больше не делай.

Катя быстро-быстро замотала головой.

– Отдай Мла… Дмитрию Анатольевичу. – Я протянул ведомость и сел обратно к компьютеру. Аудиенция закончена.

Девочка выскользнула из кабинета, и в этот момент у меня зазвонил мобильный. Олеся.

– Зайчик!

Я закатил глаза – ненавижу, когда она меня так называет.

– Привет, Олесь.

– Ты грустный! Как себя чувствуешь?

– Отвратительно! И если ты намекаешь на то, чтобы продолжить свои «тренировки», это не ко мне.

– Ну, во-от, – обиженно протянула она. – Найду себе другого зайчика, будешь знать!

– Без проблем.

Олеся проглотила мое «без проблем», хотя наверняка ей было неприятно.

– Ну, кто такой бука? Хочешь, я приеду и сделаю тебе массаж?

– Угу. Прям в институт приезжай.

– Могу и в институт. Помнишь, как мы на твоем столе…

– Помню! – перебил ее я, проведя пальцами по этому самому столу, на котором мы душевно «проскакали» пару километров в первый Олесин визит в институт. В паху предательски потеплело.

– А с фитнес-позами не будешь приставать?

– С позами буду. С фитнесом – нет.

Я сдался, и хотя меня мутило от мысли, что надо заехать домой, пересесть на старенький «Мерс» – о «Кайене» я благоразумно помалкиваю, потом ехать за Олеськой на другой конец города… Желание сладко провести этот вечер пересиливало всякую лень.

Но вечер прошел не так, как я планировал.

Едва у Олеськи выровнялось после оргазма дыхание, она уютно устроилась у меня на груди и спросила:

– Что ты думаешь насчет того, чтобы я к тебе переехала?