Василий Рязанов - Счастливое детство

Метров через десять неожиданно заметил, что легко приблизился к лидеру и через несколько шагов обошел его. Где-то к сороковому метру никого рядом не было, и я уже ликовал, предчувствуя неожиданно легкую победу.

Глянул вправо, затем влево. Мой основной соперник просто бросил бежать – по инерции плавно останавливался.

Позади него – один, второй, третий – прекращали бег финалисты. Далеко позади, возле стартовых колодок, стоял растерянный Серега: рукой прикоснулся к уху, показывая Томасу, что не услышал стартового выстрела.

Но правила едины; забег никто не останавливал. Я и несколько финалистов продолжали бег… Ничто не могло помешать моей победе – только добеги… Все я сообразил тогда, скорее почувствовал. Всегда удивляюсь: как за несколько коротких мгновений человек может столько осознать и понять?!.

Но мне так хотелось выиграть, что я отгонял промелькнувшую догадку: ребята остановились из солидарности с Серегой, желая дать ему возможность стартовать еще раз. Все они, конечно, знали о его изъяне.

Не хотел ни о чем знать я…

Я уже приближался к финишу, страстно желая пересечь белую линию, когда услышал гром аплодисментов. Так хотелось принять их на свой счет – победителя, что в эйфории я готов был уже финишировать. Зачем, для чего останавливаться и начинать все сначала?!

Огромным усилием воли все же заставил себя это сделать. Проклиная все на свете, я остановился, не дотянув до победы всего метров десять. И только теперь дошло до меня: я позорно оказался в полном одиночестве. Остальные шестеро финалистов, спиной ко мне, возвращались к месту старта.

Мельком окинул я бушующие трибуны и понял, что аплодируют не мне – потенциальному победителю, а тем, кто остановился на первой половине дистанции.

Я возвращался к стартовой линии и жалел об упущенной возможности!.. Добеги до конца – и судьи без разбирательств отдали бы победу мне.

Пчелко минуту помолчал. Затем продолжил.

Тогда мне казалось, что моя жажда победы любой ценой, безразличие к Сергею живут только во мне и никому больше не видны. Да я и делал-то вид, что ничего не понял. И только после осознал, что ни малейшего шевеления души не может сокрыть человек внешним поведением… И только сегодня утром, встретившись с Сергеем, почувствовал настоящую боль от своего поступка.

Стадион несколько успокоился. Судьи пребывали в растерянности: забег не состоялся, что делать?..

Прошло минут двадцать… Мы, финалисты, топтались на месте. Судьи совещались. Трибуны то замолкали, то взрывались скандированием: «Финал!.. Финал!.. Финал!..»

В конце концов, состоялась перебежка. На этот раз вся восьмерка стартовала успешно.

На последних метрах я вырвал победу у своего главного соперника. Стал чемпионом Союза.

Стадион бушевал аплодисментами. Но, к сожалению, не в мой адрес: снова аплодировали ребятам – кто не посмел продолжать бег после ошибки Сергея; и ему самому – хоть и прибежал он последним.

Пчелко сидел, задумчиво глядя мимо меня.

– А сегодня я встретил его… Как ничего и не было!.. С того самого дня не виделись. Гадко, гадко на душе… Пробовал я записать те события: говорят – легче становится. Да не получается что-то… – наконец-то посмотрел он на меня! – А ты знаешь, я вот рассказал тебе и, кажется, помогло! Полегчало… – И по ожившему лицу моего рассказчика пробежала еле заметная улыбка. Если верить его теории, она отразила успокаивающуюся душу его.

Но мне никак не понять этого чудака. Бокал пива – вот что лечит!

На столике перед нами застыли позабытые бокалы. Тоня стояла за барной стойкой, не смея больше подходить к нам. Песочные часы замерли – весь песок давно пересыпался в нижнюю емкость и застыл неподвижной желтой горкой. А за окном, сдвинувшись в сторону, ярко светил месяц.

В одном из городов проходили очередные, ничем не примечательные, соревнования по легкой атлетике среди школьников. И в то же время это были соревнования необычные хотя бы потому, что любое первенство Края не может быть рядовым, тем более для детей.

Одна из команд прибыла рано утром. Времени хватало, и ребята после душного вагона с удовольствием прошлись пешком по морозному воздуху до гостиницы.

Слегка вьюжило. Снежинки кружили в волшебном танце, за ворот пробирался прохладный воздух, приятно охлаждая нагретое за ночь тело.

Довольно быстро и без хлопот разместив детей в гостинице, Сергей Иванович оставил команду и направился в Управление по спорту. Там он быстро поставил печать в командировочное удостоверение («Отметил документ, а потом думай, зачем приехал?» – гласило неписаное тренерское правило), без проблем сдал заявки, получил в бухгалтерии деньги на питание. Затем созвонился с подопечными и договорился о встрече в манеже на разминке: многие из них не в первый раз были в этом городе и хорошо знали дорогу в легкоатлетический комплекс.

В манеже оказалось непривычно пусто. Дети приехали как раз в обед, когда между утренними и вечерними занятиями наступает временный перерыв.

В огромном зале один рабочий ремонтировал сломанный барьер, второй проходился щеткой по дорожке сектора для прыжков в длину. Наверху, под куполом, где были расположены подсобные помещения, в одном из окон виднелись фигурки снующих людей – они тоже были чем-то заняты.

Сергей Иванович сидел на пустой трибуне, внимательно следил за разминкой: помогал подобрать разбег, корректировал дугу в прыжках в высоту, давал советы по установке стартовых колодок… Временами, если видел у кого-то чрезмерное рвение и вырывавшуюся, неконтролируемую, «пруху», прежде времени опустошавшую нервную систему, останавливал спортсменов, стараясь не столько объяснить вредность бездумной траты энергии (это, он уже убедился на опыте, дело бесполезное), сколько сбить порыв, переключить внимание на что-то другое.

Разминка закончилась, и, посадив детвору в автобус и наказав зайти в столовую, Сергей Иванович направился все в то же Управление, где ближе к вечеру должно было состояться заседание судейской коллегии с представителями и тренерами команд, чтобы еще раз обсудить организационные вопросы.

По дороге зашел в книжный магазин. Просмотрел спортивную литературу, купил приглянувшуюся книжечку по правилам судейства. Затем в небольшом кафетерии за чашкой кофе с бутербродом просмотрел книжицу и за полчаса до начала заседания явился в учреждение.

В небольшом актовом зале было людно. Кто-то, увидев старого приятеля, стоял в сторонке, беседуя о чем-то личном, кто-то решал деловые вопросы на счет передачи ученика, кто-то обсуждал новую методику тренировок, кто-то сетовал на недостаточное финансирование спорта; другие, недавно прибывшие, никак не могли привести в порядок требуемые документы и, разложив их на столе, суетливо сортировали многочисленные бумажки; большинство же просто вело ничего не значащие разговоры в ожидании начала заседания. От всего этого в помещении стоял рабочий гул.