Николай Бредихин - Маленький Лох-Несс. Повести и рассказы

– Почему мне предварительно не сообщил?

Жогин беспомощно развёл руками: мол, пытался обратить всё в шутку, но… злой рок.

– Так, и где эта сволочь? Немедленно ко мне! – рявкнул Уткин, найдя наконец, на ком можно сорвать злость.

– Нету, нигде нету. На работу не явился. Телефон дома не отвечает. Исчез, просто исчез. Машину посылали. Жену, мать расспрашивали. Тайна. Утром собрался как всегда, позавтракал и благополучно отбыл. Вот только куда?

– И всё-таки, Павел Аверкиевич… – попытался было «разрядиться» Юрий Денисович.

Однако они с Жогиным были слишком давно знакомы, слишком хорошо понимали друг друга: не стоило попусту сотрясать воздух: вернее лизоблюда, чем запойный «правдинец», в городе было не сыскать.

– Надо просто знать Валю: ни негативы, ни другие комплекты снимков из него теперь калёными щипцами не вытянешь. Это его звездный час.

– Откуда он передрал всё это?

– Ниоткуда. Фото с оригинала. Всё исключается: Интернет, другое издание, компьютерная графика. Проверял. Понимаю, динозавры вымерли, сам изготовил, наверное, Кулибин чёртов.

– Что это за место, хоть знаешь? – успокоился наконец Уткин, понимая, что не «разряжаться» надо, а действовать.

– Знаю, конечно, – пожал плечами Гурьев. – Затон у завода фурнитуры.

– Да, там и чертей увидеть можно, – пробормотал Уткин. – Ладно, пошлём водолазов.

– Были, были уже водолазы, – кивнул Гурьев, раскладывая перед Юрием Денисовичем другую пачку снимков. – Не нашли ничего.

– Понятно, опять без меня? – вздохнул Уткин.

– Ну, это уж не моя инициатива. Гудалин постарался, начальник спасательных станций. Наверное, чтобы вам доложить. Ну а я просто послал свои лучшие кадры, чтобы конкурентов опередить и историческое событие запечатлеть.

– Ну и как, опередил? – поинтересовался Уткин.

– Опередил, – кивнул Гурьев. – Но вы так и не поняли главного, Юрий Денисович, вам ли не знать, что это за место, но водолазы там ни-че-го не нашли.

Последовала немая сцена, почти как в гоголевском «Ревизоре».

– Совсем охренели! – прокомментировал увиденный снимок Ломов. – Лохи, одно слово – лохи. Один наглый фраер, который и в самом деле оказался хуже танка, весь город на уши поставил.

Два чудища долго ещё смотрели друг на друга, пытаясь понять, кто есть кто. Ломов первым отвёл взгляд, нужна была дополнительная информация, которой он явно не располагал.

Впрочем, информация не заставила себя долго ждать. Уже на следующий день «Нижнекопьевская пчела» вышла с разворотом, полностью посвящённым загадочному чудовищу и включающим в себя все снимки, сделанные Попокиным (куда больше, чем Жогин опубликовал). Коротко сообщалось и о поисках, предпринятых командой спасателей (Миша и здесь не удержался от шпильки в адрес конкурентов: подробности, мол, ищите в «Нижнекопьевской правде»). Однако небольшая приписка сводила на нет все усилия Жогина – «Пчела» и только «Пчела» сообщала, что на дне Фурнитурного («Чёртова») затона не обнаружилось ни-че-го, и даже приводила в подтверждение соответствующее интервью с одним из водолазов, участвовавших в работах. Весь город знал, что Чёртов затон до отказа был забит промышленными отходами, что эта клоака отравляла Волгу на несколько десятков километров вниз по течению. Каждый депутат включал в свою предвыборную кампанию пункт о постройке очистных сооружений в этом районе, но положение не менялось: сюда свозились отходы буквально со всех предприятий города, так как местная свалка давно уже не справлялась с навалившимися на неё объёмами. Вот тут-то Валеру Ломова и охватила дрожь.

продолжающая повествовать о приключениях фотокора Валентина Попокина.

Валя Попокин, ночевавший не дома, где его тщетно пытались разыскать, а в кабинете Миши Айзенбаума, который теперь с него действительно чуть ли не пылинки сдувал, еле дождался выхода сенсационного номера «Пчелы» и тут же, набрав побольше экземпляров, поехал в Москву, чтобы попытаться продать негативы в какое-нибудь столичное либо, что несравненно лучше, западное издание за большие деньги. Судьба не могла подобрать лучшей кандидатуры, чтобы раздуть скандал в небольшом русском городе до размеров мировой сенсации. Но кого больше всего огорчила злополучная фотосессия, так это, разумеется, Сашу Румянцева. Едва начавшаяся «Повесть о капитане Копейкине» грозила сойти на нет, ещё не дойдя даже до своего кульминационного пункта. Между тем Александр многое за столь короткий срок успел сделать. Операции с утилем ещё во времена социализма были в России самым прибыльным бизнесом. Это единственная область, куда КГБ не совался в силу своей брезгливости и кажущейся мизерности дел, а МВД всякий раз трусливо поджимало хвост, поскольку здесь убивали любого, кто только подбирался поближе к истине (а убивали в те времена людей не то что сейчас, лишь в самых крайних случаях). В условиях начавшегося «стихийного» капитализма перестройка превратилась в перестрелку в первую очередь именно в этой сфере. Люди стали тысячами гибнуть за металл (в первую очередь за цветной металл – ранее считавшиеся презренными медь да алюминий). Но и кормились возле свалок, даже у обыкновенных контейнеров для бытовых отходов, не тысячи, а миллионы. Казалось бы, всё было вычищено, вылизано, один только Румянцев сообразил, где ещё не ступала нога новоявленного «мусорного» старателя. Именно таким путём, водным, он и удрал в прошлый раз с Васей Колобовым от бандитов, именно реки, пруды – любые водоёмы, решил превратить в источник своего благосостояния. Да вот попутал бес стилизовать свои миниподлодки, бульдозеры и экскаваторы под своеобразный «парк Юрского периода». Женя Бессонов Кулибина с Черепановым ещё в молодости превзошёл, да только никому не нужны были его изобретения да проекты, а тут появилась возможность развернуться в полную силу. Его экзотическая техника действовала безотказно. Работа находилась всем: сначала вовлекались в неё бывшие сослуживцы, просто коллеги, затем вообще любые военные, члены их семей.

Русла рек очищались и расширялись, любые отходы шли в дело, хорошие деньги приносил даже обыкновенный речной песок. Уже плавали баржи, суда, принадлежавшие новоявленным владельцам: невидимое сражение, разыгравшееся с одной из самых грозных российских мафий – рыбной, последней было безнадёжно проиграно. Без суда и следствия бандитов просто топили, как котят. По сути, давно уже можно было назвать бандитом и самого «капитана Румянцева», но как иначе жить в стране, где давно уже ни здравому смыслу, ни элементарной порядочности просто места нет? Сети конфисковались и продавались; рыба вылавливалась и поступала на рынки и в магазины по каналам, которые были отвоёваны у местного пошиба «каморр» -«каморок» и «козюлек» -«коз»; икра улетала в другие страны самолётами, уходила судами и подлодками. Но делалось это не хищнически, а на хорошо поставленном промысловом уровне: и мальки разводились, и рыбины кверху брюхом на поверхности не плавали.